Я глажу ее по щеке. — Дело не в сделке.
— Тогда в чем же?
Ее голос — не более чем хриплый шепот, и она вдруг выглядит испуганной, как будто знает, что следующие слова из моих уст, скорее всего, отправят нас прямо на край обрыва.
Я понимаю. Какая-то часть меня тоже боится. Но я никогда не позволял страху помешать мне получить то, чего я хочу.
— Каждое слово, которое он тебе говорил, было ложью. Ты намного лучше его. Ты красивая, добрая и умная, и ты заслуживаешь всего этого гребаного мира, Солнышко.
Ее глаза начинают блестеть. — Роуэн…
Я убираю ее волосы с лица.
— Я могу быть засранцем и эгоистичным мудаком, но даже в самые худшие моменты я никогда бы так тебя не унизил. — Я снова целую ее. — Я знаю свое место, детка. Оно на коленях у твоих ног.
Она делает шаг ко мне и прижимается лбом к моей груди, ее тело сотрясается от беззвучных рыданий.
Я провожу ладонью по ее спине, пытаясь успокоить. Аукцион снова стартовал, и коридор пуст, но все равно он не кажется достаточно уединенным. Я больше не хочу, чтобы за нами кто-то наблюдал. Я просто хочу побыть с ней наедине.
Проходит несколько мгновений, прежде чем она поднимает на меня глаза, сверкающие, как прохладные озера.
— Давай уйдем отсюда, — шепчет она.
Я хватаю ее за руку и тащу к кассе. Голос Лотти отражается от стен вестибюля, когда она выкрикивает предложения, но когда мы выходим через главные двери, все стихает.
Густой снег мерцает в воздухе, когда мы пересекаем парковку и направляемся к моему грузовику. Я помогаю ей забраться внутрь, а потом стою, держа руку на открытой двери.
Она смотрит на меня, ее нос окрашен в розовый цвет, а губы слегка приоткрыты. Моя рука тянется к ней, мне нужно прикоснуться к ней, нужно убедиться, что она больше не расстроена. Я провожу костяшками пальцев по ее челюсти, а затем смахиваю снежинки с ее волос.
Она втягивает дрожащий воздух. — Ты бы поцеловал меня, если бы Бретта не было рядом?
Я прослеживаю изгиб ее щеки. — Я всю ночь мечтал поцеловать тебя.
Ее ресницы трепещут. — Я не знаю, что с тобой настоящее, а что притворное.
Я беру ее руку, просовываю ее под пиджак и кладу прямо на свое колотящееся сердце. — Это настоящее.