Когда она жаждет

Черт. В затылке вспыхивает предупреждающая сирена. Когда в последний раз я был так очарован женщиной?

— Макстон даже не знает о пожаре в доме. Сомневаюсь, что ему есть до этого дело. Мама переписала завещание, оставив дом мне, после того как стало ясно, что он никогда не приедет, чтобы позаботиться о ней.

— Ты ему не звонила?

— Мы не разговаривали с тех пор, как он прогулял похороны мамы. В любом случае, что насчет твоей семьи? — спрашивает она. — Ты сказал, что ты единственный ребенок.

Мой рассказ уже хорошо отрепетирован. — Папа был электриком. Мама была медсестрой. Их обоих уже нет в живых.

— Где ты родился? В Нью-Йорке?

Ее вопросы напоминают мне о том, что я уже однажды оступился, когда она спросила меня, откуда я родом, когда я подвозил ее домой.

Я надеялся, что она это забудет.

У нас с Сандро есть удостоверения личности, выданные в Неваде, и в наших записях указано, что мы оба из Филадельфии, но я сказал Блейк, что до приезда в Даркуотер-Холлоу я был в Нью-Йорке.

Мне нужно прояснить свою предысторию.

— Я не родился там, нет. Я родом из Филадельфии и долгое время провел в Вегасе.

— А потом ты сказал, что ездил в Нью-Йорк. Я всегда хотела там побывать. Тебе там понравилось?

Я сжимаю челюсти от нахлынувших воспоминаний. — Да, понравилось. Это единственное место, где я чувствовал себя как дома.

Ее дыхание сбивается, когда я провожу большими пальцами по напряженным мышцам ее шеи. — Почему?

— У меня там были хорошие друзья. Люди, о которых я заботился и которые заботились обо мне.

У меня в груди что-то сжалось. Мне не хватает этого чувства принадлежности. Окружения людей, которые понимают меня. Которые знают меня настоящего.

Я смотрю на Блейк. Если бы она узнала, кто я, как бы она отреагировала? Испугалась бы? Или приняла бы тьму во мне?

Полагаю, нет смысла гадать. Я никогда не смогу рассказать ей правду.

— Звучит мило, — говорит Блейк, в ее голосе звучит нотка тоски. — Почему ты уехал?

Мои движения замедляются. — Поссорился с важным для меня человеком. С другом.