Послышались шум, движение, кто-то опрокинул стакан или что-то еще, и Ричард застыл. Затем раздались звуки человека, который явно испытывает физические трудности, и кто-то упал на кровать. Из динамиков донесся очень спокойный голос Клер:
– Ну вот, могу я вам еще что-нибудь дать?
– Пару новых яичек, – сокрушенно поморщился Доминик Бердетт.
– Спокойной ночи, мистер Бердетт, – произнесла Клер, и Ричард увидел, как она вышла из трейлера.
Клер закрыла за собой дверь и подняла большой палец. Потом жестом показала, что хочет выпить, и отправилась на поиски Рене.
– Теперь ждем, – нетерпеливо заключила Валери.
Ждать пришлось недолго. Бердетт, очевидно, встал с постели и принялся с грохотом бродить по трейлеру, вероятно, в поисках чего-то, что, судя по звону бутылки о стакан, быстро нашел. Затем они услышали, как он переворачивает страницы, по всей видимости, сценария, копию которого Ричард прихватил с собой, чтобы отличить прописанные реплики. Правда, он до сих пор не понимал, как это должно повлиять на расследование. Потом Бердетт сделал большой глоток.
– А-а-а, – наконец заговорил актер. – Ну, старина, завтра последний большой выход, да? А потом всё.
– Было бы хорошо, если бы он продолжил комментировать весь вечер, – прошептал Ричард, хотя микрофон, естественно, работал только в одну сторону.
– Значит, выложимся на все сто. – Бердетт прочистил горло. – Итак, великому выжившему, нити, которая связывала Францию воедино последние бурные полвека, настал час уйти.
Слова становились все тише, а затем вновь зазвучали в полную силу.
– Наверное, микрофон в одном конце трейлера, – пояснила Стелла.
– Люди говорят, что я предал Францию, но я никогда… – Бердетт снова кашлянул. – Я никогда не предавал правительство, которое в первую очередь не предало само себя! Я никогда не ставил себя выше своей страны. Все, что я делал, я делал для Франции.
Голос зазвучал устало, прерывисто, давая понять, что Талейран умирает. А затем вновь окреп.
– Вот же тип, – громко произнес Бердетт. – Всю жизнь творит, что хочет, а в последние мгновения торгуется с Богом.
Он с отчетливым стуком поставил стакан.
– А ты смог бы, Доминик, старый мошенник?
Стелла, Валери и Ричард переглянулись. Что это, ночная минутка жалости к себе или у актера был повод испытывать вину?
– Что ж, Шарль Морис де Талейран-Перигор, в кинобизнесе ты бы преуспел! – Голос снова вошел в роль. – Дипломат, который говорит «да», имеет в виду «возможно»; дипломат, который говорит «возможно», имеет в виду «нет»; а дипломат, который говорит «нет», – вовсе не дипломат.
Еще одна знаменитая цитата Талейрана.