Он снова начинает набирать номер, но Кайл забирает у него трубку.
Удивительно, но Трей не борется с ним за телефон. Вместо этого он опускается на диван, его лицо залито слезами. Я бросаюсь к нему и обхватываю его руками, утирая его громкие рыдания своим плечом.
— Мне так жаль, — повторяю я снова и снова, проводя рукой по его волосам. — Мне так жаль, Трей.
Его лицо краснеет, когда он отстраняется.
— Мама?
— Она сейчас в больнице. Я не уверен, что происходит, но она жива, — отвечаю я.
— Я хочу убить ее, — прорывается Трей. — Мне плевать, что все говорят! Она заслуживает смерти за то, что забрала у меня сестру! — Печально, что Трей знает свою мать достаточно хорошо, чтобы понять, что она сыграла свою роль в смерти Глории — разрушительную роль.
Я глажу спину Трея, пока он пытается сдержать свою боль. Когда он начинает успокаиваться, я делаю глубокий вдох и смотрю на Кайла. Я забыла, что он был рядом, пока я утешала Трея.
Я успокаиваю свой голос, и он становится ровным.
— Мне нужно, чтобы ты отвез меня в больницу, пожалуйста. Мне нужно на кого-то кричать, и этот кто-то — Клаудия.
Слезы угрожают его глазам, когда он смотрит на меня.
— Я не могу этого сделать, Хлоя. Даже если бы я мог, ты бы не смогла увидеться с ней, так как расследование продолжается, — говорит он, его голос почти ломается на середине предложения.
Я спрашиваю:
— Когда это произошло?
В то же время Трей спрашивает:
— Как?
Он подходит ближе.
— Мы еще не до конца уверены. Клаудия была за рулем. Глория была на заднем сиденье, не пристегнутая, и автокресла тоже не было. Подробности ограничены, и обычно мы не должны никого оповещать, пока все детали не будут подтверждены, но я не мог так поступить с тобой.
Я киваю — молчаливая благодарность. Он кивает в ответ — молчаливое «пожалуйста».
— Это все моя вина, — бормочет Трей. — Это я виноват в том, что отказался пойти с мамой сегодня на встречу. Если бы я был там, я мог бы предотвратить это. Я мог бы защитить свою младшую сестру.