А меня затошнило. И от неприятной новости, и от телодвижений Чернецкого, и от того, что Ириша опять закурила, но теперь обыкновенные сигареты.
Встав, я взяла с соседнего стула портфель.
— Рано еще радоваться, Павел Александрович. Но на аукцион мы внесем заявку сегодня же. До свидания.
Недовольно поглядывая на меня и на бывшего любовника, Ириша демонстративно долго тушила сигарету в пепельнице, надевала шляпу, доставала из сумки косметичку, из нее помаду, затем зеркальце и тщательно подкрашивала губы. Я молча стояла над ней, терпеливо ждала. И тут до меня дошло: она просто обиделась на меня из-за непонятно откуда свалившегося миллиона. Она думает, что я вожу ее за нос.
— Ау, Ириша, не сердись. Поедем лучше на Селигер, поговорим, отвлечемся.
Хитро посмотрев на меня, Ира понимающе угукнула и тут же кинула футляр помады в косметичку, косметичку в сумку, сумку закинула на плечо и бодро встала.
— Я готова, пойдем.
— Ириша, — Павел встал, — ты обещала быть сегодня со мной.
— Паша, я хозяйка своему слову. — Она с размаха кинула пачку сигарет, и та приземлилась на стол перед банкиром. — Сама дала, сама взяла обратно. Сначала кредит, затем все остальное.
В машине, когда я завела мотор и взялась за руль, Ириша положила свои ладони на мои.
— Что случилось? Скажи честно.
— Я беременна.
— Вот это номер. — Молчание Ириши затянулось, но я ждала. — А миллион откуда?
— Ира, — я повернулась к подруге, — да не знаю я! Понимаешь? Ни откуда у меня ребенок, ни откуда свалились деньги.
— Дела-а. Гони на Селигер.
Перед нашим жилым поселком я съехала с ведущей дороги на проселочную, и, переваливаясь по неровностям грунтовки, мы въехали в сосновый бор. Вела я машину, больше глядя внутрь себя, чем на дорогу.
Ира заглядывала в глаза, показывала сочувствие, но мне-то было ясно, что сейчас она не понимает моей боли.
Телефоны у нас зазвонили одновременно. Я на всякий случай остановилась, боясь помять машину о деревья.
— Алло.
— Машка, ты не отчаивайся. — Голос Ани нервничал, старался убедить. — Мы тут собираем некоторые сведения…