Я перебила Аню:

— Не надо. Не надо копаться ни в чем, Аня, я, когда определюсь, тебе перезвоню.

— В чем ты определишься? — Голос Ани то пропадал, то проявлялся снова.

— Пока не знаю. Извини, Анечка, не могу сейчас разговаривать, я перезвоню. — Было невежливо отсоединяться, но сейчас действительно общение с кем бы то ни было могло привести только к истерике с моей стороны.

Положив телефон в гнездо, я повернулась в Ирише, чтобы вежливо объяснить ей, что хочу остаться одна… Первое, что заметила, — бессильно опустившуюся руку Ириши. Она повернулась ко мне бледная, постаревшая, в сухих глазах была пустота.

— Он собирает вещи.

— Кто? — не сразу поняла я, занятая своими мыслями.

— Леша. Лешенька собирает вещи, чтобы уйти от меня… Как же я без него жить-то буду?

Жестоко, но в это мгновение я ощутила внутри себя удовлетворение. Вот теперь Ириша хоть немного понимала мое состояние. И тут же мне стало ее жалко. Все-таки ей за сорок, и возможно, к ней пришла поздняя, самая страстная любовь.

— Езжай, Ириша, домой, поговори с ним, выясни причину.

— Да… вроде бы надо… обязательно… Нет! — В глазах и в голосе Иры проявились слезы наступающей истерики. — Бесполезно! Я всегда, с самого начала знала, что он уйдет. Я знала!

— Но не верила, — спокойно добавила я. — Если ты сейчас не выяснишь причину его ухода, то будешь долго мучиться и упрекать себя, что все могло произойти по-другому.

Мне было глубоко наплевать на Алексея с его рыбьим характером, мне было жаль Иришу.

— Езжай.

— Да, поеду, поеду. — Ириша огляделась и неожиданно для себя увидела, что за рулем не она, а я. — А как же ты без своей машины?

— Пешком дойду. — Открыв дверцу, я выпрыгнула на тропинку, и высокие каблуки сапог, сверкающие ручной вышивкой, тут же завязли в рыхлой почве. — Мне лучше пройтись в одиночестве.

— А не боишься? — Ира обошла машину, села на водительское сиденье и, чувствуя себя обязанной, проявила заботу: — Вдруг кто-нибудь пристанет?

— Я ему не завидую, — серьезно ответила я.