За полгода Шурка действительно изменилась – а может, не за полгода, а за год или полтора? Так ли часто они виделись, когда Лёва еще был здесь? А потом, когда его не стало, они всего раз к ней подошли у школы – и всё. В памяти она осталась маленькой девочкой, школьницей-младшеклассницей. А на самом деле – уже девушка, высокая, рыжеволосая, красивая. Только голубые, как у Лёвы, глаза смотрят недобро и… холодно.

Ну да, такой же взгляд все эти месяцы и у Марины.

Какие мы все-таки свиньи, думает Гоша.

Они сидят на кухне, на столе две чашки – видимо, Майя и Шурка пили чай.

– Прости, что мы так надолго исчезли, – говорит Ника. – Мы надеялись, сможем что-нибудь сделать и придем к тебе с хорошими новостями.

– И где же эти новости? – осведомляется Шурка.

Эту интонацию Гоша прекрасно помнит – так говорил Лёва, когда злился.

– Ну, это не совсем новости, – говорит Ника. – Это, скорее, просьба. У меня есть одна безумная идея… и, возможно, мне нужна твоя помощь, чтобы ее проверить.

Шурка молчит, но девушка в очках быстро спрашивает:

– А это поможет вернуть Лёву?

Лёва-то говорил что-нибудь про эту Майю? Кажется, упоминал при Гоше раз или два, эдак иронично… и Вольфин еще обмолвился, что она на Лёву запала. Выходит, Майя все это время приходила к Шурке, а они, Лёвины друзья, о ней даже не вспоминали…

– Я надеюсь, – отвечает Ника. – Сейчас я объясню.

– Погоди, – говорит Марина. – Мы же хотели только Шурке рассказать, а Майя… она тут вообще ни при чем! Подумаешь, Лёвина однокурсница!

– Знаешь, Марина, – говорит Шурка, – в этом доме ни при чем ты. А Майя – мой друг, и Майя любит моего брата, любит, хотя не видела его с позапрошлого ноября! Либо говорите нам обеим – либо уходите.

– Я тоже люблю твоего брата… – начинает Марина.

Но Ника накрывает ее ладонь своей: