— Чтобы ты подумала и не доверяла герцогине.

— Считаешь, я должна доверять тебе?

Меня даже смех разобрал. Герцогине, значит, не должна, а ей должна, да? Между прочим, пока что Калана была, кажется, единственной, кто пытался меня убить. Это так, к слову. Поэтому вопрос о доверии к ней не стоял вообще. За то, что заставила меня задуматься о планах свекрови, спасибо, но если хорошо подумать, не факт, что эти планы вообще имеют место. Сказать можно что угодно, со вранья пошлины не берут, а вот дивиденды поиметь иной раз удаётся.

— Нет, — спокойно согласилась Калана. — Но ты подумай. Если чего решишь, приходи сюда опять, побеседуем. И, кстати, скажу вот что. Да, я пыталась убить тебя. Дважды. И да, я пыталась убить Ара, когда о тебе узнала. И до этого тоже, и не раз. Но вот какая штука: я его не убивала. Хочешь — верь, не хочешь — не верь, но это правда.

Шар полыхнул синевато-зелёным и мгновенно погас, вновь превратившись в кусок гладкого прозрачного стекла. На том конце, если можно так выразиться, повесили трубку. На очень и очень высокой ноте беседы. Для психологического эффекта, надо полагать.

С одной стороны, после столь громких признаний глупо было врать. С другой — не затем ли были все эти признания, чтобы заставить поверить в искренность? Не выдержав, я рухнула в удачно подвернувшееся рядом кресло и застонала, закрыв лицо руками. Голова напрочь отказывалась соображать. Все вокруг теперь казались врагами, улыбающимися в лицо и прячущими за спиной ножи и бутылки яда. Даже Дэн. Кстати, а он осведомлён ли о наполеоновских планах собственной мамочки?

Стук в дверь прервал бесплодные попытки размышлений, зато усилил панику. Только через пару секунд удалось выровнять дыхание и сообразить, что это наконец-то вернулся Дэн. Долго же его, кстати, не было…

— Чего это ты заперлась? — несколько обиженно поинтересовался парень, когда я открыла ему двери.

— Боюсь, — коротко ответила я.

На моё счастье, вопросов Дэн задавать не стал. Видимо, очень хорошо понял, как я себя здесь чувствую. Поэтому просто сунул мне в руки фляжку и увесистую сумку, дразняще благоухающую свежей выпечкой, и запер двери вновь.

— В город сбегал, — сообщил он, кивая на свою ароматную добычу. — Сначала на кухню пошёл, потом подумал: мало ли. Мне тоже так спокойнее. А воду прямо из колодца набрал. Так что можно есть и пить смело.

Мне стало даже немного стыдно за свои подозрения. Но только немного. Есть ведь такая штука — усыпление бдительности. Вот буду я видеть заботу о себе, расслаблюсь, начну доверять, а меня раз…

— Давай позанимаемся, — безмятежно предложил Дэн, вряд ли догадываясь, о чем я думаю. — А то правда сложно ничего не понимать.

Пообедав в одиночестве, я честно попыталась выучить написанные Дэном слова. Обычно я легко запоминала такие вещи, но сейчас в голове царил слишком большой беспорядок, чтобы можно было всерьёз и надолго укладывать туда что-то новое. А перспектива уже завтра встретиться с герцогиней пугала с каждым часом всё отчетливей.

Слова не учились, зато языковой барьер раздражал как никогда прежде. Если бы не он, поискала бы сейчас кого-нибудь, не имеющего в этой истории личного интереса, задала бы несколько вопросов. Та же прислуга порой знает такие тайны, что мамочка дорогая. Большая часть там, конечно, обычные сплетни. Но в основе каждой сплетни лежит некоторая доля правды, на совсем уж ровном месте они не возникают.

А еще я не могла не думать над последними словами Каланы. Что, если она в самом деле не убивала Ара? Конечно, для несчастного случая его смерть пришлась уж слишком для всех, кроме меня, кстати. Значит, подобный вариант можно особо внимательно не рассматривать, почти наверняка это было именно убийство. Но кто его совершил? Эх, придется начинать с начала…

Итак, герцогиня. Что я о ней знаю? Властная, суровая женщина — уж как пить дать. Во-первых, в этом сходятся все. Во-вторых, даже если бы и не сходились, мужем своим она явно вертит как хочет, раз едет сюда именно сама, а не сопровождая его. На матриархат здешние порядки не похожи, значит, натура и впрямь сильная.

Далее, она всего лишь герцогиня, а не королева, пусть и вдовствующая. Выходит, пошла на понижение. Сомнительно, чтобы ради великой любви. Получается, тут есть другой мотив, но какой? Тайна номер раз.

Следующий пункт — отношения с детьми. Младший ее побаивается, но плохой назвать категорически не готов. Видимо, любит. Значит, с ним она была хорошей, хоть и деспотичной мамочкой. А вот про отношения со старшим мне известно только со слов Каланы, веры которым… ладно, не совсем уж ноль, но всё равно особой нет.