— О чём же?

— Герцогиня Давонская — очень хитрая и деспотичная особа. Не думай, что в происходящем что-то решает герцог Ирнатский. И уж тем более принц Дэннар.

Насчет последнего я и не сомневалась. Дэн всего лишь мальчишка. Скорее всего, у него добрые намерения. Возможно, даже есть некоторые иллюзии, которые в нём старательно поддерживают. Но он — такая же игрушка, как и я. Инструмент достижения целей.

— Просто задумайся, кто на самом деле твой враг. Ты считаешь, что я. И не стану обманывать, это правда. Но я на твоем месте больше боялась бы герцогиню.

— Неужели? — усмехнулась я, опираясь ладонями на стол и склоняясь над шаром.

— Конечно, — хмыкнула Калана, тоже подаваясь вперед.

Теперь мы смотрели друг на друга в упор. Казалось, ещё немного — и столкнёмся лбами. По губам моей соперницы скользила ядовитая, злая усмешка. Правда, кажется, предназначенная скорее не мне, а как раз герцогине.

— Я сама её боюсь. Все двенадцать лет, что я была женой её сына, она пыталась убить меня. И его тоже.

— Почему? — несколько оторопев, поинтересовалась я.

— Потому, дорогая, что она ненавидит Ара. Так что не воображай, будто она станет помогать посадить на трон его сына.

Вот это было уже что-то новенькое. Радикально новенькое, сказала бы я, и очень важное для меня, если окажется правдой. Ненависть к собственному ребенку — штука совсем не невозможная, бывает в жизни ещё и не такое. А уж в свете известных мне фактов типа отказа от короны ради нового брака… Это было бы совсем и не странное решение для женщины доброй, мягкой, семейной. Но для властной, деспотичной особы такой выбор выглядел парадоксально. Зачем менять корону на мужа, если хочешь скорее повелевать, чем хранить семейный очаг? Однозначно, стоило покопаться в деталях биографии этой мадам.

— А кого тогда?

— Да уж конечно младшенького, любимчика, — не скрывая раздражения, ответила Калана, презрительно кривя губы. — А для этого ей нужно устранить и тебя, и меня. Причём меня — даже раньше.

— Почему?

— Да потому, девочка, — ядовито улыбнулись мне в ответ, — что права моего сына выше прав Дэннара. У каждой из нас есть сторонники, но ни у одной нет решительного преимущества. Потому неизвестно, кто победит, если начнётся война. А тут появляешься ты. И твои права безусловны. Вот и думай, зачем ты ей.

Я честно подумала. Правда или нет, но складывалось всё логично. Из меня выходило вполне годное знамя победы. Которое донесут до трона и временно там водрузят, прогнав конкурентку. А там… по окончании боевых действий знамена сдают в музей. И моим музеем вполне может стать королевская усыпальница, или где тут владыки находят свой последний приют.

— Большинству лордов плевать, кто окажется на троне: Дэннар или Таррин. И никто из них не хочет делёжки короны между ними. Потому, узнав о существовании нивэн покойного короля, которая носит его сына, они очень обрадуются, — невесело усмехнулась Калана. — Нам с герцогиней станет делить уже нечего, значит, не будет никакого беспорядка. Ты получишь трон, легко и просто. Но ненадолго, поверь.

Я невольно поёжилась, отодвигаясь от шара. Если всё правда, что хоть и необязательно, но вполне возможно, план герцогини вырисовывается вполне отчётливо. Сперва она использует меня, чтобы отстранить от власти Калану. Потом покончит с ней и её сыном, скорее всего, радикально. А потом возьмётся за последнюю помеху. Уверена, уж это будет нетрудно.

— И с какой целью ты мне всё это говоришь?

Я спросила не потому, что не поняла, нет. Тот факт, что я, а точнее — мой будущий ребёнок, лишь инструмент расправы с Каланой, который после никому уже не будет нужен, я осознала чётко и сразу. Так что в определённом смысле мы угодили в одну лодку посреди бури, и теперь до берега нам по пути. Вопрос мой был о том, что мне предлагалось предпринять.