Обследования состояния здоровья пассажиров[112], передвигающихся по городу, показывают то, что уже известно любому, кто проводит много времени в дороге на работу, а именно: во время таких поездок многие люди борются с разочарованием, усталостью, беспокойством и чувством враждебности.

Социальное неравенство и социальная изоляция наряду с острой конкуренцией за жилье и рабочие места в большинстве городов стали нормой. Кроме того, городские жители, как правило, ведут более нездоровый, малоподвижный образ жизни, меньше контролируют окружающую среду и испытывают больший страх перед преступностью, чем люди, живущие в сельской местности. Для каждого человека сочетание этих стрессовых ингредиентов будет разным, но в совокупности они неизбежно оказывают свое влияние. Уязвимость психического здоровья городских жителей усугубляется относительным отсутствием «защитных факторов» в их жизни. Жизнь в городе затрудняет поддержание прочных связей с семьей и друзьями, что, как известно, снижает восприимчивость к психическим заболеваниям. Им трудно также поддерживать регулярный контакт с природой. По мере роста городов люди становились все более изолированными от мира природы. Некоторые из современных крупных городов содержат обширные районы с такой высокой плотностью застройки, что в них практически нет зеленых насаждений. Стоимость земли с точки зрения недвижимости и огромный спрос на нее означает, что оставшиеся участки городских зеленых насаждений постоянно находятся под угрозой.

В наши дни существует множество исследовательских групп в университетах по всему миру, которые изучают преимущества взаимодействия с природой; сейчас это быстро развивающаяся область исследований. Хотя положительное влияние городских парков и садов на психическое здоровье и не столь велико, как воздействие прочных социальных связей, они тем не менее оказывают эффект на устойчивость людей к стрессу. Доказано, что близость к зеленым насаждениям[113] снижает агрессию и беспокойство, улучшает настроение и уменьшает умственную усталость. Она также меняет поведение людей, побуждая их больше заниматься физическими упражнениями и взаимодействовать со своими соседями. Но, несмотря на накопленные доказательства подобных эффектов, мы во многих отношениях еще только приближаемся к пониманию всей многосложности того, как наш разум и тело реагируют на окружающую среду.

Существует искушение трактовать идею «зеленой природы» в том смысле, что можно ограничиться и участком газона, но с точки зрения восстановительного действия природы важны сложность и разнообразие. Исследование, проведенное экологом Ричардом Фуллером[114] в городе Шеффилд в Великобритании, выявило четкую взаимосвязь между пользой, которую люди получают от посещения парков, и биоразнообразием в них. Эти результаты показывают, что древняя концепция rus in urbe определенно имеет вес. Если говорить о городских парках и садах, то чем более они естественны и полны жизни, тем лучше.

Чтобы идея увеличения количества зеленых насаждений в городах могла завоевать доверие в качестве меры общественного здравоохранения, необходимо количественно оценить ее благотворный эффект на население, что довольно непросто. Недавно Ричард Фуллер попытался сделать это в своем исследовании в Брисбене[115], Австралия, изучив, как часто люди посещали городские парки в зависимости от состояния их здоровья. Одна из проблем при проведении исследований воздействия городской среды заключается в том, что более здоровые и богатые люди могут выбрать проживание в более зеленых районах, и, как правило, они так и делают. Чтобы исправить эту погрешность, Фуллер и его команда провели серию сложных вычислений на основе полученных ими данных, которые помогли им учесть различные основные социальные и экономические факторы, влияющие на здоровье. Результаты показали, что если бы все жители Брисбена посещали городской парк каждую неделю, то было бы на 7 процентов меньше случаев депрессии и на 9 процентов меньше случаев гипертонии. Это исследование на базе только одного города, и Фуллер надеется, что скоро кто-нибудь повторит его в какой-нибудь другой части мира.

Существует неизбежная взаимосвязь между здоровьем и доходом. Следовательно, наиболее социально обездоленные городские жители неизменно обладают худшим состоянием психического здоровья. Этому способствует целый ряд факторов, но все чаще кажется, что одним из них является отсутствие доступа к зеленым насаждениям. Об этом свидетельствуют результаты исследования, проведенного Центром исследований окружающей среды, общества и здоровья (CRESH)[116], действующего на базе университетов Глазго и Эдинбурга. В рамках крупномасштабного изучения городов по всей Европе команда, возглавляемая Ричардом Митчеллом, наблюдала, как разница в обеспечении бытовых нужд различных жилых районов влияет на их социальный и экономический дисбаланс, а также состояние здоровья людей. Исследователи проанализировали наличие магазинов, общественного транспорта и культурных объектов, а также доступ к зеленым насаждениям. Единственной из этих переменных, которая резко выделялась на фоне остальных, было наличие близлежащих парков и садов. Команда подсчитала, что дисбаланс в области психического здоровья, связанный с низким уровнем дохода, может быть уменьшен за счет близости к растительности на целых 40 процентов. Эта впечатляющая цифра удивила исследователей. Олмстед был прав, полагая, что его парки могут повлиять на здоровье низкооплачиваемых городских рабочих.

Наличия деревьев на улицах[117] может быть достаточно, чтобы изменить ситуацию, поскольку было установлено, что они оказывают значительное влияние на то, как люди относятся к своей жизни. Команда, возглавляемая Марком Берманом из Лаборатории экологической неврологии Чикагского университета, изучила распределение деревьев на жилых улицах города Торонто. Они объединили эту информацию с опросом, в ходе которого жителей попросили оценить свое собственное здоровье. После внесения корректив в отношении уровня доходов, образования и занятости команда подсчитала, что наличие всего лишь десяти деревьев в городском квартале привело бы к снижению уровня психических расстройств на ту же величину, которую мог бы дать дополнительный доход в размере 10 000 долларов. Это ошеломляющая цифра, говорящая в пользу того, что нужно использовать богатства природы, хотя большинство людей, если бы у них был выбор, вероятно, предпочли бы деньги, а не деревья.

Помимо укрепления психического здоровья, наличие доступа к зелени и деревьям помогает снизить как уровень бытового, так и местного насилия. На рубеже нашего тысячелетия ученые-экологи Фрэнсис Куо и Уильям Салливан из Университета Иллинойса опубликовали ряд убедительных работ[118], демонстрирующих это. Их исследование показало, что люди, живущие в неблагополучных районах Чикаго, застроенных социальным жильем, в которых присутствовали зеленые насаждения, чувствовали себя более оптимистично и не столь беспомощными в своих жизненных обстоятельствах по сравнению с людьми, живущими в аналогичном жилье, но с недостаточным количеством зелени в округе. Ученые также отметили более низкий уровень агрессии в семьях.

В другом своем исследовании Куо и Салливан проанализировали данные о кражах и насильственных преступлениях и обнаружили, что вокруг зданий с деревьями и садами поблизости показатели были ниже. Исходя из своих выводов, они подсчитали, что появление зеленых насаждений там, где их не хватает, может снизить количество правонарушений на целых 7 процентов. Сады могут помочь сделать районы более безопасными, поскольку они привлекают людей на улицу. Они функционируют как нейтральные пространства, где жители могут собираться и общаться друг с другом, где разрушаются барьеры и возникают новые дружеские отношения. Куо и Салливан обнаружили, что люди, живущие в социальном жилье с садами, лучше знают своих соседей и гораздо чаще чувствуют, что вокруг них есть те, к кому можно обратиться за поддержкой. В пределах города нельзя недооценивать пользу преобразования заброшенных и отчужденных мест путем их благоустройства и озеленения.

Города переполнены, и наши умы тоже переполнены, однако посещение парка может помочь нам расширить свое ментальное пространство. Мы можем отстраниться, вновь обрести ясность мысли и вернуться с прогулки, чувствуя себя более свободными от того, что давило на нас раньше. Этот эффект связан с изменениями в мозге[119], которые были измерены и подтверждены в ходе исследования, проведенного Грегори Братманом из Колледжа окружающей среды Вашингтонского университета. Добровольцы, участвовавшие в исследовании, были случайным образом распределены так, что кто-то из них отправился на 90-минутную одиночную прогулку в парке, а кто-то – вдоль шоссе. У тех, кто гулял в парке, улучшились показатели психического здоровья, в частности выяснилось что они гораздо меньше зацикливаются на тревожных или негативных мыслях. Зацикленность на негативных мыслях связана с активностью в субгенуальной префронтальной коре, и сканирование мозга с помощью МРТ, проведенное исследовательской группой, показало, что приток крови к этой области снизился, что отображает тот успокаивающий эффект, о котором сообщали участники. Когда наши предки – охотники и собиратели – передвигались по местности, их безопасность зависела от того, насколько они восприимчивы и внимательны к своему окружению. Существуют эволюционные причины, по которым пребывание на природе способно отключить тревожные мысли и вызвать у нас чувство расслабленной бдительности: потеряться в рекурсивном цикле размышлений – не лучшая стратегия для выживания.

С точки зрения эволюции, люди населяют большие, плотно застроенные города очень недолго – всего шесть поколений или около того. И напротив, как подсчитал ученый-эколог Жюль Претти, в течение 350 000 поколений люди жили в непосредственной близости к природе. «Если принять всю человеческую историю за одну неделю, начиная с понедельника, – пишет он, – то современный мир возникает примерно за три секунды до полуночи в воскресенье»[120]. Многие негативные последствия городской жизни проистекают из этого фундаментального несоответствия: человеческий мозг развивался в контексте природного мира, но мы ожидаем, что он будет оптимально функционировать в неестественной городской среде, в которой люди стали жить лишь недавно.

Состояние расслабленного и иммерсивного внимания помогало нашим далеким предкам выживать в дикой природе. Успех охоты и собирательства напрямую зависит от такого рода внимания, и, поскольку оно практически не требует усилий, его можно сохранять в течение длительного периода времени. Напротив, современный образ жизни в большей степени зависит от узкой, сфокусированной формы внимания. Важность двух различных видов внимания была продемонстрирована в серии экспериментов, проведенных психологами Рэйчел и Стивеном Каплан начиная с 1980-х годов[121]. Их влиятельная теория реставрации внимания основана на постулате о том, что естественные, природные условия являются высокоэффективным способом дать отдых нашему мышлению, сосредоточенному на задачах, и восстановить нашу умственную энергию.

Как и утверждал Олмстед, контакт с природой может одновременно и успокаивать, и оживлять нас.

Однако внимание есть нечто большее, чем когнитивная функция. Психиатр Иэн Макгилкрист утверждает, что мы совершаем ошибку, если ограничиваем наше понимание подобным образом, поскольку внимание, как он выразился, «является основным средством, с помощью которого мы устанавливаем наши отношения с миром». Потратив двадцать лет на изучение взаимосвязи между правым и левым полушариями мозга[122], Макгилкрист пришел к выводу, что они специализируются на разных формах внимания.

Левое полушарие отвечает за узкое, сфокусированное внимание, в то время как правое полушарие дает нам широкое и открытое внимание к нашему окружению. Такая же специализация полушарий для обработки поступающей информации встречается у других животных, и, как полагают, развилась она потому, что это было необходимо для выживания. Животным и птицам необходимо сосредоточиться на поимке и убийстве своей добычи, одновременно оставаясь внимательными к более широкому окружению.

Эту модель неизбежно приходится признать упрощенной применительно к человеческому мозгу, который является сложной и высокоинтегрированной системой. Макгилкрист признает, что наши полушария постоянно общаются и вносят свой вклад во все, что мы делаем. Однако мы можем злоупотреблять одними навыками обработки информации и пренебрегать другими, так что в результате мы чувствуем себя оторванными от собственных чувств, своего окружения и других людей. Как он объясняет, природа современной жизни с избытком экранов и компьютеров означает, что примерно в 80 процентах случаев мы зависим от левополушарного режима внимания. Он считает, что подобный дисбаланс напрямую связан с ростом тревоги и депрессии, а также способствует появлению чувства пустоты и недоверия. Это происходит потому, что левое полушарие уделяет приоритетное внимание всему функциональному и специализируется на категоризации опыта. Его сосредоточенность на «получении» и «использовании» не придает жизни большого смысла или глубины. Правое полушарие, напротив, специализируется на связях, а не на категоризации. Оно дарит нам богатство мира путем установления взаимосвязей с телом и чувствами. Наша способность к сопереживанию и глубокая человечность приходят к нам через правое полушарие, а также через наше чувство связи с природой. По словам Макгилкриста, правое полушарие позволяет нам соприкасаться с новизной и жизненной силой окружающего мира.

Испытывать чувство эмоциональной связи с другими формами жизни и соприкасаться с их жизненной силой – это то, что выдающийся биолог из Гарварда Э. О. Уилсон назвал биофилией. Он выдвинул идею о том, что существует врожденная «эмоциональная связь людей с другими живыми организмами»[123]. С тех пор как он впервые предложил свою гипотезу о биофилии в 1984 году, слово «биофилия» стало модным в экологической психологии. Гипотеза Уилсона основана на том факте, что мир природы оказал основное влияние на наше когнитивное и эмоциональное развитие. Люди, наиболее приспособленные к природе и имеющие предрасположенность к изучению растений и животных, выживали лучше. Поскольку мы больше не общаемся с миром природы на ежедневной основе, мы не развиваем этот уровень сонастройки, но все же эта способность присутствует в каждом из нас.

Пребывание на оживленных городских улицах означает необходимость обрабатывать большое количество как слуховой, так и визуальной информации, и это нарушает нашу способность сосредотачиваться. Гудки, сирены, сигнализации – все это предназначено для того, чтобы привести людей в состояние боевой готовности и обеспечить их безопасность, но они истощают нашу энергию, когда мы пытаемся обработать и отфильтровать их. Ориентироваться в потоке людей на переполненном тротуаре утомительно даже не в период часа пик. Все идут в разном темпе. В городской среде наше физическое и ментальное пространства постоянно в той или иной степени подвергаются угрозе. Для людей, страдающих психическими расстройствами, огромное количество людей и сенсорная перегрузка могут сделать передвижение по городским улицам чрезвычайно сложным. Два исследования, проведенные в Институте психиатрии, психологии и неврологии[124] в южном Лондоне, показали, например, что для пациентов с психическим расстройством всего лишь десятиминутной прогулки за молоком по оживленному тротуару было достаточно, чтобы вызвать заметное усиление симптоматики, особенно тревоги и параноидального мышления. Когда в рамках проекта по охране психического здоровья на базе одного общественного сада я встретилась с Фрэнсисом – молодым человеком, страдавшим психозом, – я смогла увидеть эти факторы в действии. Его бледно-голубые глаза поразили меня выражением болезненной чувствительности, и я подумала, что в другую эпоху он мог бы появиться у ворот монастыря в поисках убежища. Впервые ему стало плохо пять лет назад, после чего он несколько раз попадал в больницу. Ему поставили диагноз «шизофрения», и он знал, что в течение длительного времени ему будет необходимо принимать лекарства.

Стоит только человеку заболеть, у него могут сразу же возникнуть трудности с взаимодействием с городской средой, и ему будет труднее выздороветь. Последний срыв Фрэнсиса произошел два года назад, в тот период, когда он жил один. Он чувствовал, что рецидиву способствовала среда, в которой он проживал, – она усугубляла ощущение того, что мир небезопасен. Его квартира находилась в доме, стоявшем на оживленной улице, запруженной автобусами, легковыми автомобилями и грузовиками. За его окном взад и вперед сновали пешеходы, и ему становилось все труднее игнорировать шаги людей в квартире наверху. В помещении он постоянно чувствовал себя на взводе. Вне дома было не лучше: его тревога и параноидальное мышление усиливались. Сенсорная перегрузка, которую он испытывал, идя по улице, заставляла его чувствовать себя открытым и уязвимым для других людей, как будто он потерял свою психическую оболочку. Казалось, что он нигде не мог найти себе покоя.