Всеобщий вопль ужаса разорвал воздух над долиной. Все члены племени - старики, дети, мужчины и женщины - закричали одновременно. Некоторые рыдали, другие издавали нечеловеческие вопли, пытаясь ухватиться за что попало, перекатываясь по дрожащей и ускользающей заснеженной поверхности. Всеобщая паника охватила племя и в один миг низвергла людей с их царского пьедестала на уровень животных, которые также в панике метались по лесу, оглашая тьму своим диким рёвом.
После первого же толчка Эл очутился на снегу, погребённый разлетевшейся кучей хвороста. Его сковал дикий страх. Воображение рисовало огромного, как гора, великана с головой Клыкаря, покрытого густой рыжей шерстью. Он вылезал из-под земли, и топтал своими огромными ножищами леса вокруг себя, вырывая с корнем деревья и со злобой швыряя их в сторону людей. Эл посильнее зажмурил глаза и с тонким щенячьим воем зарылся ещё глубже в хворост, надеясь, что великан не заметит его и пройдёт мимо. Однако услышав тонкий писк Коры где-то поблизости, Эл переборол свой страх и выполз наружу в поисках девочки. То, что он увидел, настолько его поразило, что не в силах сдвинуться с места, он так и замер, созерцая картину всеобщего нечеловеческого ужаса, превратившего его соплеменников в диких обезумевших животных.
Вокруг царил полный хаос. Люди катались по снегу, рвали на себе волосы и старались укрыться за телами друг друга. Сильные воины скулили, как слепые детёныши Клыкарей, пытаясь зарыться поглубже в снег, либо спрятаться под разбросанными шкурами и хворостом. Единственной фигурой, которая возвышалась над всей этой свалкой обезумевших человеческих существ, была фигура шамана с бубном в левой руке и с колотушкой в правой. Он стоял, широко расставив ноги и каким-то чудом удерживая равновесие на вздрагивающей и брыкающейся, как молодой самец Рогач, поверхности земли. Развевающиеся на ветру волосы и борода придавали его неподвижной фигуре какое-то странное сходство с большой мохнатой серой птицей, несущейся сквозь ночную пургу. Эл сразу вспомнил, как однажды украдкой подслушал разговор двух старейшин, которые вполголоса обсуждали между собой шамана Бамбу, называя его Минга - по имени огромной хищной птицы, которая иногда появлялась в небе над долиной и молча парила в вышине без единого звука. Старики говорили, что Минга питается детьми, поэтому завидев птицу в небе, матери загоняли своих чад в пещеры.
Толчки прекратились так же внезапно, как и начались. Однако раскаты грома ещё какое-то время продолжали перекатываться глубоко в недрах земли.
Как только заснеженная поверхность под ногами перестала трястись, Бамбу вновь поднял свой бубен и начал ритмично выстукивать несложный медленный ритм, постепенно ускоряясь и приговаривая:
Гаумпа! Гаумпа! Сын Ваалгара, что на небе …
… Гаумпа! Гаумпа! Сын Ваалгара, что на небе …
Ты ослушался отца и за то теперь покинут …
Ты ослушался отца и за то теперь покинут …
Не тряси леса и горы, не реви тут понапрасну …
Уходи же в подземелья, не тревожь наш мир спокойный …
Старый шаман повторял заклинания, прогоняя Гаумпу и призывая Мир к порядку. Он говорил вещи, понятные его соплеменникам, продолжая держать ритм и привлекая всеобщее внимание к своим словам, стараясь освободить людей от охватившего их ужаса и ввести в транс, чтобы снять стресс и вернуть в то состояние, в котором они вновь смогли бы собраться с мыслями и обрести душевное равновесие.
Сумрак морозной ночи был наполнен детским плачем и причитаниями обезумевших матерей. Однако люди постепенно начали приходить в себя. В полном смятении, со страхом в глазах, они поднимались с утоптанного снега, выбирались из-под груд пожитков, разбросанных вперемешку с хворостом, помогали подняться близким, ощупывали себя и неуверенной походкой направлялись в сторону поющего Бамбу. Они старались запомнить его слова, повторяя вполголоса магические фразы, чтобы только поскорее забыть ужас того, что произошло с ними этой ночью. Постепенно к ним возвращалось спокойствие, и разум брал верх над животным страхом. Матери успокаивали своих малышей, дети постарше старались копировать взрослых и также повторяли слова песни шамана. Несколько воинов, повинуясь кивку Бамбу, принялись приводить в порядок костры, сгребая разбросанные головни и подбрасывая свежий хворост. Вскоре всё племя включилось в процесс пения ритуальной песни и Бамбу начал ускорять ритм, войдя в центр круга и заставляя людей двигаться в диком танце до изнеможения. Через некоторое время самые слабые и немощные начали валиться с ног от усталости, впадая в глубокий сон. Четверо воинов подхватывали упавших и относили поближе к костру, укладывая на расстеленные шкуры и укрывая другими шкурами. Другие сами подходили поближе к огню и там валились на что попало, мгновенно засыпая. Вскоре всё племя погрузилось в глубокий сон, заполнив пространство вокруг трёх пылающих костров. Лишь четверо воинов и группа учеников шамана по-прежнему бодрствовали, укрывая спящих соплеменников шкурами и собирая разбросанный повсюду скарб. Бамбу приказал детям ложиться спать, а сам уселся возле костра с воинами охранять лагерь до утра. Засмотревшись на огонь, он погрузился в свои мысли и его лицо застыло, точно глиняная маска, не пропуская наружу ни капли из того, что пробегало сейчас перед его мысленным взором.
* * *
Эл не помнил, как уснул. Весь остаток ночи ему снились огромные подземные великаны, которые пытались поймать Кору, а он волок её за руку, пытаясь укрыться в корнях раскачивающихся деревьев. Кора пищала, а мохнатые корни деревьев хлестали его по лицу и нарочно сплетались в тугую упругую массу, стараясь не дать детям укрыться и выталкивая их с Корой наружу прямо под ноги великанов, выныривающих из ночной темноты. Эл так и не увидел, чем всё это закончилось, так как его разбудил женский крик. Мгновенно проснувшись, он вскочил на ноги и очень удивился, обнаружив себя посреди белой заснеженной равнины, вдали от злобных предателей-деревьев. Эл не сразу сообразил, где он находится и как здесь очутился. Однако уже хотя бы то, что вокруг было светло и до ближайших деревьев было не менее ста шагов, успокоило мальчика.
Дикий отчаянный вопль перепуганной женщины разбудил всё племя, и лагерь наполнился приглушённым гулом голосов. Растрёпанная женщина стояла посреди разбросанных пожитков и указывала вдаль, в направлении пещер, которые люди покинули этой ночью. Эл, как и все остальные, повернулся в ту сторону и непроизвольно ахнул. Противоположный берег изменился до неузнаваемости. По всей длине ледника были видны разломы и обвалы. Скалистый обрыв, в толще которого прежде находились пещеры людей, теперь превратился в пологий спуск, состоящий из огромных глыб обвалившихся скал вперемешку со льдом. У подножия спуска лежали груды скальных обломков, полностью засыпавшие русло реки. Однако с правой стороны этой каменной чаши уцелела часть скалы с одинокой пещерой посередине - той самой, в которой жил Бамбу со своими учениками. Среди гула голосов Эл разбирал отдельные фразы:
- Гаумпа разрушил наши жилища ... Где же мы теперь будем жить? Мы все теперь замёрзнем в пургу ... - несколько женщин рыдали, окружённые подругами утешительницами. Среди жителей племени были больные старики, вот только Эл не видел сейчас некоторых из них среди уцелевших. Видимо, их родные не восприняли вчерашнее предупреждение шамана всерьёз и оставили своих немощных стариков ночевать в пещерах.
Внезапно та самая женщина, что подняла на ноги весь лагерь, повернулась в сторону Эла и дико заверещала, указывая на него своим корявым узловатым пальцем:
- Это ты! Ты тот, кто навлёк на нас эту беду! Зачем ты скакал в звериной шкуре по лесу?! Боги сотворили человека охотиться на зверей, а ты им показал, что презираешь их мировой порядок. Я бы на месте Гаумпа ещё как обиделась, увидев такое!
Эл сжался от страха, а женщина наступала, накручиваемая старухой, бредущей следом и шепчущей что-то ей на ухо. Лица людей вокруг повернулись в сторону Эла, что заставило его ещё больше сжаться. Полностью сбитый с толку таким поворотом событий, он попятился назад, отступая и пытаясь сообразить, как такое могло прийти в голову этой безумной женщине. Вокруг повсюду стояли люди, и ему было просто негде спрятаться. Сделав ещё несколько шагов назад, Эл упёрся в чей-то крепкий торс, закутанный в шкуры. Сильная жилистая рука с сухой желтоватой кожей опустилась ему на плечи и прижала к меху. Эл вскинул глаза наверх и встретился взглядом с глазами Бамбу. Лишь на миг он заметил в них озорные искорки веселья, однако в следующее мгновение старик поднял глаза на кричащую женщину и его взгляд стал холодным и суровым.