— Ну, вот как вы, только посуше и чуть повыше. Красавчик, девушки таких любят.

— Ну-ну, рассказывай.

— Этот офицер сначала к вам в комнату зашел, вещи перерыл. Но только аккуратно, все, как было, на место положил. А потом, значит, к вашей крале и давай ее целовать.

У меня кольнуло сердце. Я понимал, что Софи по наущению брата ведет со мной игру, но все же надеялся, что хотя бы ее страсть непритворна. У меня в памяти живо всплыла наша первая ночь на постоялом дворе. Точно утопающий за обломок мачты разбитого корабля, я уцепился за спасительную мысль:

— У нее в Париже есть брат, быть может…

Гаспар оскалился в тридцать два отродясь не чищенных зуба:

— Ну, ежели это брат, то у него с сестрой нешуточная любовь. Я Гастона попросил, это дружок мой, помощник трубочиста. Так он в окошко тихонько подглядывал и такое рассказывал, аж завидно стало. Эх, жаль, у меня такой сестрицы нет!

— Заткнись! — хмуро бросил я, выдавая юнцу обещанное вознаграждение.

— Прикажете следить дальше?

— Чего уж там, следи. Куда офицер-то делся?

— Уехал в экипаже. Вышел у крытого рынка, затем через него на улицу Тершал, затем в какую-то грязную мелочную лавку и оттуда, кажется, не выходил. Я еще удивился: такой чистый месье, и вдруг лавка в такой вонючей дыре.

«Опять исчез, — подумал я, стараясь отогнать привязчивые картинки того, на что недвусмысленно намекал мой соглядатай. — Неужели вновь почувствовал слежку? В таком случае у него воистину глаза на спине. Однако если с Лисом, зная его умения, де Морней мог опасаться связываться, то здесь против него был всего лишь мальчишка. Значит, его заставило ускользнуть что-то другое. Но что?»

Я кивнул Гаспару и в задумчивости побрел куда глаза глядят. Уже темнело, хозяева квартир вторых этажей начали выставлять на окна светильни, выполняя давний королевский указ, уже въевшийся в кровь горожан и ставший непреложной традицией. Редкие фонари, облитые чернильными тенями, дожидались угрюмых служителей, понуро волочащихся со своими лестницами на плечах.

Я шел по вечернему Парижу, направляясь на улицу Победы, где была назначена встреча с Лисом. Неуклюжий шпион продолжал сверлить мне спину тяжелым взглядом, хотя все же держался в отдалении, готовый в любую минуту дать стрекача. На душе было тошно, но следовало взять себя в руки, поскольку от нашей встречи с Наполеоном сейчас зависело очень многое.

— Эй, эй, гражданин лейтенант! Да вы что, глаза дома оставили?! — услышал я перед собой насмешливый окрик. На моем пути с ружьями на плечо возникли несколько солдат во главе с сержантом.

«Патруль», — с тоской осознал я.

— Уж не пьяны ли вы, гражданин лейтенант? — не унимался ветеран с сержантскими нашивками на радость ухмыляющимся подчиненным.

— Оставьте свой идиотский тон! — вспыхнул я. — Вы разговариваете с офицером!

— Ишь ты! — Начальник патруля нахмурился, однако стал во фрунт. — Прошу извинить, гражданин лейтенант, соблаговолите предъявить документы.

Я протянул стражу порядка документ, полученный у принца Конде. В его подлинности можно было не сомневаться, лишь в графе «особые приметы» текст был аккуратнейшим образом выведен и вписан новый. Мне вдруг подумалось: не голландский ли художник ван Хеллен по наущению принца не столь давно потрудился над его изготовлением? Эта мысль заставила меня улыбнуться.