— Даю тебе слово, Элиза, никакого решения я не принял — ни я сам, ни кто-либо другой. Тут появился камень преткновения.

Камень преткновения. Элиза оглянулась на него через плечо.

— Торговое соглашение?

— Торговое… — Себастьян коротко рассмеялся, отрицательно замотал головой и ласково посмотрел на Элизу, будто неведение только усиливало ее привлекательность. — Да нет. — Он так взъерошил пальцами свою безукоризненно причесанную шевелюру, что показалось, будто ее растрепало сильным ветром. — Мне трудно об этом говорить, но я на самом деле очень боюсь последствий этого дела, — добавил принц с каким-то придушенным смешком.

Элиза вообразила себе самые жуткие вещи.

— Последствия чего?

Себастьян пристально посмотрел на нее.

— Ты действительно не улавливаешь смысл того, что я хочу сказать? Ты что же, не видишь, что я кое в кого влюбился по уши, а это делает невозможным брак с любой другой?

Элиза перестала дышать, а принц снова погладил ее волосы.

— Прости меня, я поистине несчастен. Никогда еще в жизни… — Он покачал головой, сжал зубы, нахмурился.

Беспорядок, в котором находились чувства Элизы, перерос в открытый мятеж. Она стояла как громом пораженная и не могла выдавить из себя ни словечка.

— Я… Да поможет мне Бог, я в полной растерянности. Я полюбил тебя всей душой, Элиза, и все же мне никуда не деться от того прискорбного факта, что я — наследник трона. — Он горько засмеялся. — Это звучит нелепо, но я и чувствую себя нелепо.

Элиза так и не смогла восстановить сбившееся дыхание. Не смогла поверить в происходящее, которое далеко превосходило ее самые несбыточные мечты. Он говорил ей о своей любви, и ее сердце было готово разорваться от бурной радости, но разум подсказывал, что все это нереально. Как может Себастьян говорить о любви, если из этого все равно ничего не получится? И как она может принять его любовь, если вскоре придется читать в газетах о его свадебной церемонии? Ни в коем случае нельзя впускать в душу эту надежду, которой ни за что не суждено сбыться.

— Себастьян! Ради всего святого, что ты говоришь?

Он бросился к ней через всю комнату.

— Христом Богом заклинаю тебя, Элиза, не пытайся разубедить меня, будь добра. Я понимаю, как все это должно выглядеть в твоих глазах… Я на самом деле понимаю. Я принц, я волен поступать так, как мне заблагорассудится, да только не в этом вопросе. Король, мой отец, полагается на меня. Вся страна на меня надеется. Я не желал выбирать себе невесту, но знал, что следует делать так, а не иначе, — и вдруг взял да влюбился.

Он был искренне огорчен. В глазах и крепко сжатых губах ясно читалось, какого труда ему стоило это признание.

— Я упаду в твоем мнении, но за это я тебя не виню. Мне было необходимо сказать тебе всю правду.

Ей отчаянно хотелось помочь ему хоть чем-нибудь. И очень хотелось помочь хоть чем-нибудь самой себе.

— Это просто любовное наваждение…