– Прекрати, – взвизгивает он.
Перед нами раскинулось бейсбольное поле: аккуратно подстриженная трава, ровные земляные насыпи на базах. Я представляю, как выхожу на середину поля и падаю. В моем воображении сцена проигрывается ускоренно, как в кино, когда растение пробивается из земли, вырастает и умирает меньше чем за минуту. Только в моей голове время движется в обратном направлении. Я засыпаю на поле; голубое небо становится сначала серым, потом розовым, потом черным. Появляются звезды. Луна опускается. Восходит солнце. Год перематывается назад. Я немного смещаюсь. На мне другая одежда – та, которую я носила в прошлом году. Звенит звонок. Я встаю, беру рюкзак. Он стал легче. Я иду на первый урок и сажусь рядом с Ингрид.
Мелани вскакивает на ноги, и моя фантазия рассыпается.
–
Я больше не хочу их слушать, поэтому забрасываю свой тяжелый рюкзак на плечи и начинаю спускаться с трибун.
– До скорого, – бурчу я и каким-то чудом протискиваюсь в дыру, не зацепившись за проволоку. Невесть какая победа, но сейчас я рада и ей.
Когда я захожу в кабинет английского, Дилан еще нет. Я занимаю привычное место, достаю хрестоматию и запрещаю себе поднимать голову, когда в кабинете появляются люди. Они проходят мимо меня, а я продолжаю смотреть в книгу. Потом я слышу шаги и понимаю, чьи они. Она останавливается у моего стола, видимо, ожидая, что я подниму голову. Я не реагирую, и она садится за мной, на свое обычное место.
– Привет, – говорит она. – Где ты была?
Судя по голосу, она не сердится, и я понимаю, что еще не поздно повернуть назад – я еще могу придумать убедительную отговорку. Я могу извиниться.
Но я не отрываю глаз от страницы. Я даже не знаю, что передо мной. Какое-то стихотворение. У меня так устали глаза, что я не могу сфокусироваться на словах.
– Встретила кое-кого, – говорю я. Пути назад нет.
– Кого? – Дилан начинает раздражаться.
– Кое-кого.
Она ничего не говорит. Я знаю, что должна повернуться к ней, но не поворачиваюсь.
Наконец она бормочет: «Окей», и стул жалобно скрипит, когда она резко откидывается на спинку.
Вскоре заходит мистер Робертсон, и начинается занятие. Весь урок Дилан болтает ногой, пиная ножку своего стола, и, хотя до меня доходит только слабая вибрация, я всякий раз дергаюсь.
Время тянется мучительно долго. Когда наконец звенит звонок, Дилан собирает вещи и не оглядываясь вылетает из кабинета. Я иду не спеша, и к тому времени, как дохожу до научного корпуса, Дилан у шкафчиков уже нет.
У старшей школы «Виста» много денег – куда больше, чем ей необходимо. В Лос-Серросе состоятельное население, и родители учеников постоянно выписывают школе чеки: на постановку мюзиклов, на уроки танцев, на поездки для отличников в Европу, где они ходят по музеям днем и напиваются на дискотеках ночью. С одной стороны, здорово, что у нас есть все необходимое, а с другой – мне из-за этого слегка неловко. Аманда, невеста Дэйви, преподает историю в Сан-Франциско, и учебники, которыми они пользуются, только что не разваливаются в руках.
Порой я немного стыжусь всего, что у нас есть: новых учебников, закрытого бассейна, бесконечного запаса фотобумаги и пленки. Но сейчас я этому рада, потому что прячусь в новеньком туалете, о котором, кажется, пока никто не прознал. Он выглядит абсолютно ненужным. Он находится между математическим и естественно-научным корпусом – и там, и там есть свои туалеты. Но я не жалуюсь. Я сижу в сверкающей чистотой кабинке, закрыв дверь на случай, если кто-нибудь зайдет. Позади половина большой перемены, и я успела изучить несколько страниц своего руководства по домам на деревьях.
На тетрадном листе я набросала план: вид сверху, с вершины дерева. Ствол посередине, вокруг него – шестиугольный пол. Я пока не решила, какой высоты и ширины будут стены, но я хочу, чтобы дом был большой, чтобы в нем можно было ходить в полный рост, чтобы в одном углу было кресло, а у стены – стол с двумя стульями. Я знаю, что хочу несколько окон, чтобы впустить в дом воздух и свет, а значит, придется придумать, как их закрывать на случай дождя.