— Достаточно приглядеться к ним, чтобы увидеть, какое истинно! — рявкнул рыцарь, игнорируя скептическое покачивание головой обоих собеседников. — Чтобы Господин Полудня явился миру как слабак, нытик, лишенный веры лентяй?! Чтобы он бесцельно блуждал между жалобами на бессмысленность собственного существования и истериками о собственной беспомощности?! Да никогда!
— Подожди, ты о какой ветви сейчас говоришь?
— Об обеих лживых. Если вы читали их, вспомните прочитанное! Вглядитесь в суть, и увидите, что и могучий чудотворец со шрамом-стигматом, и владыка чистилища, заключивший в демона-копьеносца дух матери — не пришедший на землю Господин Полудня, а жалкие, заблудшие в глубине собственной гордыни и невежества смертные! Именно это роднит обе ветви евангелий, и именно это делает их ересью! Запомните, истинное евангелие второго пришествие — евангелие Вечного Герцога! «Я пришел, и теперь вы за все заплатите!» — вот слова истинного бога, не ведающего сомнений!
Жар, с которым говорил рыцарь, ясно дал понять собеседникам, что спорить бесполезно. «Как есть баран… то есть Паладин, — поправился Шиду, вспомнив узнанное из Камертона слово. — Надо сменить тему.»
— Слушаю тебя, Либрой, — видимо, улыбающийся Кирбэсс думал о том же, — и все представляю, какой бы проповедник мог из тебя выйти. Не сочти за обиду, но твое красноречие меня всегда удивляло.
— Если не пытаться решить все проблемы только мечом, — отмахнулся Либрой, присаживаясь на свободное место у костра, — то со временем язык становится так же быстр. Но Луч жречества все равно не для меня.
— Луч жречества? — термин показался Шиду смутно знакомым. Страж пояснил:
— Стезя служения Господину Полудня включает в себя три пути, или Луча. Луч Жречества, которым следуют пастыри, заботящиеся о прихожанах храмов. Луч Супружества, — Кирбэсс криво ухмыльнулся, — особо про него рассказывать не нужно, наверное. И Луч Рыцарства, которым следуют вступившие в Орден Заката. А книга у тебя в руках — часть того немногого, что осталось от потерянного, четвертого Луча — Луча Подвижничества, стези странствующих жрецов.
Шиду мудро промолчал о том, что осталось даже больше, чем эльф себе представляет. Правда, последний странствующий жрец Озаряющего, закопанный «про запас» Омегой рядом с Лазурным Восходом, был не совсем живым… Но и не совсем мертвым, как и положено вампиру.
— Прости мое любопытство, но откуда такие познания у Стража Домов Ночи о путях Господина Полудня?
— Да так, набрался там и сям, помотавшись по миру, — Кирбэсс пожал плечами. Шиду про себя отметил, что Либрой почти одновременно повторил жест эльфа. Но заострять на этом внимания не стал. Разговор как-то сам собой увял, и сидящие у костра стали готовиться ко сну — оставалась еще не самая легкая часть пути. Шиду с тоской подумал о тележке, купленной во все том же Лазурном восходе. Путешествовать в ней было гораздо комфортнее, чем в седле. Даже в те моменты, когда приходилось тянуть ее вместо мула. Завернувшись поплотнее в одеяло, ученик палача прогнал пустые сожаления. «Мир не жесток, не милосерден, но и не справедлив, — говаривал его старый учитель, — он равнодушен. И мудрый по возможности следует его примеру.»
Глава одиннадцатая
Наплевав на все заверения производителей, стекло забрала таки запотело. Сухой воздух почти трещит в пересушенной глотке, а на зубах скрипит сажа, словно насмехаясь над всеми усилиями разработчиков респиратора. В ушах с переменным успехом сражаются два звука — бешенный стук крови в висках и безумный вой бушующего вокруг пламени. Нет, не рев, а именно многоголосый вой огненных элементалей, вплотную приблизившихся к обретению сознания. Один… два… три… Пять! Во имя Бездонной Глотки Вечного Пожара, почему так много?! Неудивительно, что обычные методы тушения ничего не дают, кроме облаков пара. А для ритуала нужно время. А времени нет — лестница за спиной уже рушится, да и потолок впереди начинает проседать. Или это из-за запотевшего забрала мерещится? В любом случае, до границы Локализатора тридцать пять метров. Тридцать из них — это уставленный весело полыхающими предметами интерьера холл. Да, как в кино — герой бежит к спасению, а за ним несется стена пламени. А рядом бежит верная спутница. А если спутницу нужно нести? И если это не сногсшибательная красавица, а жирная чиновница, присутствие которой в одном из кабинетов непонятно как удалось почуять? И зачем вообще надо было лезть туда? Долг долгом, но с этим бегемотом на плечах можно попросту упасть в шаге от спасения — сил и так почти нет, все вышли при рывке из-под рушащихся балок на втором этаже.
— Зачем убегать? Зачем уносить? Это будет забавно гореть! Будет смешно наблюдать, как оно корежится! Оставайся, повеселимся!
Все, это полный караул. Они заговорили! Бежать! Поглотитель из чехла на поясе, и бежать!!! И Пепел с ней, с бешенной стоимостью артефакта — жизнь дороже. А необходимое для использования личное столкновение с элементалем сейчас будет — когда эти ребята приглашают остаться, они обычно спешат подкрепить просьбу жаркими объятиями. Потолок начинает рушиться прямо над головой, а сердце пытается выпрыгнуть через горло. Бежать!
Витаро Даорут Кибар осознал себя уже где-то на середине тренировочного зала. В одной набедренной повязке, с собственным матрасом на левом плече, и сосудом с живым камнем в правой руке. Воин пробежал еще несколько шагов по инерции, и остановился. Мысленно возблагодарил духов предков, что проснулся до того, как на полном ходу врезался в стену. Посмотрел на удачно прихваченный измеритель времени — побеги живого камня указывали, что сейчас Ветвь Глубокого Сна. Эти странные кошмары появлялись раз в пару дней — иногда оставляя после себя лишь смутные тени на задворках сознания, а иногда врезаясь в память до мельчайшей черточки. В первую очередь тем ощущением, что ты — это кто-то другой. Но впервые дурной сон завел гнома так далеко от собственных покоев. Хорошо еще, что он изучил принадлежащие клану чертоги в Гиалите и сможет найти дорогу обратно сам. Витаро уронил матрас на пол, наклонился, чтобы свернуть его — так будет удобнее нести… И только в этот момент сообразил, что безоружен. То есть при нем нет меча. Ни одного. Кибар сдержал рвущееся сквозь зубы ругательство усилием воли. Оставалось только надеяться, что духи предков не допустят случайной встречи на обратном пути. Воин Старшего Рода может сколько угодно ходить во сне. Проклятый Пепел, он даже может убить кого-нибудь, не просыпаясь! Но не забыть при этом взять с собой хотя бы первый клинок! Это же позор, который не всяким подвигом загладишь!
Пробираясь обратно в свои апартаменты, Витаро раздумывал, что же за сны ему сняться и как они связаны с его провалами в памяти. Самое скверное заключалось в том, что спросить совета было не у кого. Все три клана целителей откажут в помощи из-за вражды Даорут и Цаорамэ… Да и вообще другим кланам доверять нельзя, пока не выяснится, кто именно замешан в покушениях. Собственные лекари, к сожалению, не всегда справляются с болезнями тела, куда уж им замахиваться на память и сны. Оставались конечно идущие путем Тишины, но после последнего разговора с братом Витаро всерьез опасался, что от их ответов он сойдет с ума окончательно. В конце концов, пока ничто не тормозит удар в бою — все нормально. А на ночь себя можно и привязывать.
Мних неторопливо постукивал молотком по рукояти резца, постепенно превращая неровную поверхность каменных глыб в барельеф. Словно пробка, несколько плотно притертых друг к другу валунов запечатывали проход, ведущий к Гроту Отражения. Бывшему Ритаро Даорут стоило немалых трудов уговорить настоятеля воздержаться от каких-либо других мер. Какого бы злого духа Кибар не принес на своих плечах с поверхности, именно благодаря ему будущий глава клана Даорут остался в живых. Мних вспомнил спокойное лицо брата, сидящего напротив него в келье после поединка.
«Просто меня вдруг озарило. Я понял, что Тэцур сейчас проткнет меня, и еле успел увернуться. А когда он снова стал в стойку, почти почувствовал боль в его левой руке. Видимо, он когда-то повредил запястье, и мизинец с безымянным пальцем перестали разгибаться. Причем даже его клан — целители! — не смогли помочь. Он просто вынужден был сосредоточиться только на владении мечом одной правой рукой. А раз обычные техники стали ему недоступны, он стал изобретать собственные. Потому и достиг таких высот.»
Витаро глотнул чая и продолжил: «Но он считал себя ущербным, и в глубине души был уверен, что его пятый меч — подделка. Когда я сказал об этом вслух, он был задет за живое. И захотел сначала заставить меня почувствовать ту же боль, что когда-то испытал сам. Я это увидел, потому и победил.»