— Не судите себя строго, — сказал он. — Итак, что Вы знаете о принце?

— Простите, а о каком принце мы говорим? — уточнила Анна.

— О нашем принце, — сказал Ювер. Он хотел добавить что-то ещё, как вдруг к ним подошла Иветта, окружённая своими неизменными спутниками.

— Ювер, снова проповедуете свои республиканские идеи? — спросила она, недовольно вскинув бровь и поджав губы.

— Что Вы? — сказал он с наигранной вежливостью. — Иветта, уже давно республиканские идеи принадлежат обществу, а я никак не смею приписать себе авторство.

— Да, конечно, — поспешно согласилась она, глядя на его почти искреннюю улыбку. — Тем не менее, я не могу позволить Вам устроить их рассадник в голове моей племянницы, — с этими словами она схватила Аннабелль за руку своей привычной стальной хваткой и потащила девушку прочь.

Не нужно было уметь читать мысли, чтобы понять, что Ювер и Иветта, мягко говоря, друг друга недолюбливали и при всяком удобном случае стремились лишний раз доказать это, выказывая как можно больше вежливости в общении. Особенно в этом преуспевала Иветта с её неизменно изящной речью, давившаяся потоками приветствий и комплиментов, видя, как Ювер с лёгкостью отражает все её выпады парой метких фраз и улыбкой. Маленькая свита Иветты поспешила разделить оппонентов до того, как успел разгореться спор. Ювер лишь кивнул девушке, снисходительно и немного сочувствующе глядя то на неё, то на её тетушку, скрывавшуюся за стайкой фарфоровых девушек со звенящими голосами. О, этот «звенящий смех»… Аннабелль помнила, как рыдала, пытаясь выдавить из себя что-то подобное в угоду родственнице.

«Когда ты была ребёнком, я сделала всё, чтобы в твоём окружении не оказалось вольнодумцев, — с укором произнесла Иветта. — Я надеялась, что, повзрослев, ты сама сможешь держаться от них как можно дальше, но, видимо, я ужасно ошибалась. Что ж, я вновь возьму тебя под своё крыло, — вздохнула она, словно это была непосильная ноша для неё. Она обернулась к своим спутникам и с важным видом произнесла. — Именно так в наши тёмные дни должны поступать родственники».

Со всех сторон посыпались одобрительные вздохи. Иветта довольно улыбнулась и, сжав стальную хватку на запястье Аннабелль, заговорила вновь: «Будучи одной из нас, ты должна соблюдать все правила придворного этикета, как при жизни Их Величеств. Среди нас я являюсь старшей, поэтому слушаться ты должна либо меня, либо Его Светлость, — Аннабелль хотела уточнить, кого Иветта называет „Его Светлостью“, но та, не прекращая говорить, коротко указала на стоявший на высоких мраморных ступенях трон. — Мы не общаемся с Ювером Лабелем и с людьми, носящими белые ленты на своих костюмах. Это монархисты, они только и думают о том, как бы поскорее вырваться отсюда и устроить реставрацию. Нам же и так хорошо в нашем маленьком королевстве. Запомнила? — переспросила она. — Ни в коем случае не разговаривай с ними».

Придворные жадно ловили каждое слово Иветты, старались идти как можно ближе к ней, точно голодающие, вереницей робко бегущие за торговцем хлебом. Их аппетита хватало, чтобы скрыть полнейшее презрение и безразличие Анны к происходящему.

«Мадам… Месье Лабель», — бледнея, произнесла одна из фарфоровых девушек, ставшая бледнее мрамора от волнения. По её виду можно было понять, что она беспрекословно подчиняется Иветте, несмотря на причудливость её приказов и желаний. Правило об общении с монархистами и Лабелем она воспринимала как догму и очень заволновалась, когда увидела, что мужчина с молчаливой улыбкой следует за ними по пятам. Он шёл, то ускоряя, то замедляя шаг, так что шедшие позади процессии девушки старались идти настолько быстро, насколько возможно, чтобы даже случайно не оказаться рядом с Ювером. Спустя некоторое время одна из них не выдержала этой погони и позвала свою покровительницу.

— Ювер, я приказала Вам…

— Мы живём в демократической стране, — прервал её Ювер. — В ней нет места приказам, — он улыбнулся и улыбка стёрла с его лица всякие следы возраста или какого-либо страдания, оставив лишь обаяние. — Я ведь не приказываю Вашей племяннице потанцевать со мной; я лишь прошу.

— Мы пойдём танцевать, когда развлекутся белые ленты, — высокомерно поджала губы Иветта, но мужчина пропустил её слова, всем своим видом будто говоря: «ах, как неловко получилось».

— Аннабелль, что Вы думаете о моём предложении? — спросил он. В его голосе звучали приятные ноты, обещавшие все ответы на вопросы и чашку чая в придачу к ним, что резко контрастировало со злобным и грозным видом Иветты.

Словно предугадав её ответ, Ювер протянул руку, победоносно глядя на Иветту. Женщина посмотрела на племянницу, всеми силами своей мимики изображая, что даёт ей последний шанс. А Аннабелль, глядя на это, как никогда отчётливо почувствовала своё презрение ко всему, что связано с королевским двором, и едва не рассмеялась, откровенно потешаясь над собой и над людьми, чтящими свои места за столом. Всё словно начало становиться на свои места.

А через секунду девушка плавно кружилась в вальсе, смех волнами играл в её груди, то утихая, то вновь просясь на свободу. Ювер же, наоборот, был крайне серьёзен, почти угрюм и терпеливо ждал, пока девушка успокоится и сосредоточится, хотя по его лицу было ясно, что Аннабелль могла бы сделать это и побыстрее.

— Вы подумали над моим вопросом? — спросил он наконец.

— Да, — ответила Анна, принимая серьёзный вид. — Правда, за всё время, что я жила в столице, мне не приходилось слышать ни единого высказывания о принце, но раз Вы спросили, значит, он есть, так?

— Верно. Вы неспроста не знаете о нём, эта информация тщательно скрывалась, а при дворе тема августейших отпрысков стала табуированной, — сообщил Ювер. — Принц долгое время находился в этих стенах, а мне довелось стать его наставником и практически заменить ему отца.