— Нет, не делайте этого. Эти свиньи начнут еще больше вынюхивать. Скажите, что мы не имеем к этому никакого отношения.

— Послушайте, Салли, но я не собираюсь врать. И вообще, разве Национальный центр компьютерной безопасности не является открытой, несекретной организацией?

— Да, это так. Но это не основание, чтобы позволять прессе крутиться около нас.

— А почему вам тогда не послать одного из своих людей на мою пресс-конференцию?

— Никто из наших служащих не уполномочен вести переговоры с прессой.

При таком отношении неудивительно, что о ее агентстве пишут плохие статьи. Салли разглагольствовала двадцать пять минут. К 11.30 вечера я уже полностью выдохся.

— Послушайте, Салли, — сказал я, — вы собираетесь на чем-нибудь закругляться, рассказывая, чего мне нельзя говорить?

— Я не собираюсь учить вас, о чем говорить. Я лишь говорю, чтобы вы не упоминали АНБ.

Я повесил трубку. Лежа в постели, Марта посмотрела на меня. «Они что, все такие?»

Пресс-конференция, собравшаяся на следующее утро, напоминала зверинец. Я привык к научным собраниям и техническим семинарам. Мы постоянно слышим о пресс-конференциях, но живьем я ни одну из них не видел. И вот стал главным действующим лицом. Вместе с моим шефом, Роем Кертом, я отвечал на вопросы репортеров. Телевизионные репортеры задавали простые вопросы («Что вы чувствуете сейчас, когда все позади?»), тогда как вопросы газетчиков были трудными и колкими — «Какой следует быть национальной политике в области компьютерной безопасности?» или «Можно ли оправдать нежелание адмирала Пойндекстера выдавать важную, но несекретную информацию?» Об АНБ никто не спрашивал. Салли зря упражнялась в красноречии.

Ранее пресса исказила все, что можно. Теперь состоялся профессиональный разговор. Как американская пресса изложит его содержание?

На удивление точно. Здорово! Собрано все самое важное — военные компьютеры, ловушка, даже операция Промывание Мозгов. Репортеры были мастерами своего дела. Они раскопали то, что мне никак не удавалось узнать — имя хакера. Они ему дозвонились.