И еще… У НАСА не было секретов. Возможно, военные программы секретны. Но почти все, что касается НАСА — открыто. Вплоть до конструкции ракет. Черт, ведь даже чертежи кораблей многоразового использования можно купить. Шпионам здесь делать нечего.
Нет, мой хакер не принадлежал к Клубу Хаоса.
Члены Клуба утверждали, что гулять по чужим базам данных вполне допустимо, если не портить информацию. Они были уверены, что удовлетворение любознательности имеет приоритет над частной жизнью. А информация из баз данных? Они не сомневались в своем праве просматривать ее, если могли найти возможность доступа. А если это список больных СПИДом? Сведения о ваших налогах за последний год? Информация о кредитных операциях?
Это все хорошо было бы обсудить с Дарреном, который прекрасно разбирался в сетях и во всяких системных прорехах. Но все разговоры на эту тему он вел шутливо и отрешенно, рассматривая хакерство как интеллектуальную игру. Однажды, терпеливо выслушав мои излияния насчет хакера и мрачные предсказания грядущих бед, он произнес:
— Клифф, ты просто старая перечница. Почему тебя так волнует, если кто-то шалит в твоей системе? Он такой же, каким был ты в юности. Где твое понимание анархии?
Я постарался защититься, как в разговоре с Лори. Я не подряжался быть полицейским по сетям. Я начал с разгадывания простой головоломки: почему в мои расчеты вкралась ошибка в 75 центов? Но одно звено тянуло за собой другое, и все это должно окончиться судом. Я не метался в слепой ярости. Я просто понял, что собой представляют наши сети. Я думал о сложных технических устройствах, о переплетении схем и проводов. Но сеть — это нечто большее, сеть — это хрупкая людская общность, скрепленная доверием и сотрудничеством. И если это доверие разрушить, то чувство общности исчезнет навсегда.
Даррен и другие программисты иногда с уважением отзывались о хакерах за то, что те обнаруживали прорехи и слабые места в защите. Я понимал эту точку зрения — честный, строгий ум выражает благодарность тому, кто указывает на ошибки, — но соглашаться не мог. Я ясно видел, что хакер — это не гроссмейстер, а вандал, разжигающий недоверие и паранойю. В маленьком городке люди никогда не запирают двери. Нам следует похвалить грабителя за то, что он всем показал, какие они дураки, оставляя дома открытыми? Хакерство может привести к тому, что компьютерные сети могут начать обрастать замысловатыми замками и контрольно-пропускными пунктами. Законные пользователи вынуждены будут ограничить свободу общения, предоставляя меньше информации в совместное использование. Чтобы воспользоваться сетью, нам всем придется постоянно идентифицировать себя и декларировать свои намерения, и никаких подключений, чтобы просто поболтать, подурачиться, посмотреть вокруг — весело и добродушно…
Для анархии без того найдется поле деятельности в сетевых средах: за ними никто не следит и не устанавливает правил взаимодействия — они существуют на общественных началах и свободно развиваются по прихоти пользователей. Нарушение хакерами этой открытости означает конец свободному, общественному способу функционирования сетей.
Наконец я могу ответить Даррену. Все мои общения со шпиками и игра в компьютерного полицейского исходят из признания созидающего начала анархии. Чтобы сети оставались нашими игровыми площадками, мы должны сохранить доверие друг к другу, а для этого мы должны со всей серьезностью относиться к людям, нарушающим это доверие.
Но хотя я и знал теперь, почему занимаюсь этим, я все еще не знал, что именно мне удалось сделать. В течение лета дело потихоньку сворачивалось. Майк Гиббонс мне больше не звонил и редко отвечал на мои звонки. Как будто ничего и не было.
Я знал, что и как. Я хотел знать, кто и почему.
Глава 54
Есть только один способ узнать. Провести расследование.
ФБР ничего не скажет, кроме: «Успокойся и не задавай лишних вопросов». Толку мало. А может, мои выяснения помешают предстоящему суду? Но раз будет суд, то я им наверняка пригожусь: именно у меня находятся ключевые улики в виде двух тысяч страниц распечаток, тщательно уложенных в коробки и запертых в каморке уборщицы.
Хорошо, пусть вопросов мне задавать не положено, но наукой-то я могу заниматься? Публикация результатов — это такая же неотъемлемая часть исследования, как и изучение необычного явления. А в моем случае — это, может быть, наиболее важная часть. Скоро начнут названивать вояки. Что я им скажу?
Конец августа знаменовал годовщину с момента первого обнаружения хакера на наших компьютерах и два месяца, как мы окончательно накрыли его в Ганновере. А ФБР все еще велит молчать! По закону ФБР не может запретить мне публиковаться и даже вести расследование. Марта железно уверена: «Ты волен писать все, что пожелаешь. Первая Поправка говорит как раз об этом». Конечно, она знает. Ведь изучение конституционного закона к ее выпускному экзамену в самом разгаре. Еще три недели. Чтобы немного отвлечься, мы снова занялись стеганым одеялом. Работали по нескольку минут, но постепенно, лоскуток к лоскутку, наращивали размер, прочность и толщину — и нам становилось теплее друг возле друга… Пошивочные работы мы организовали как всегда: я готовил лоскутки, а Марта их сшивала. Мы как раз начали кроить, когда заглянула Лори.
Марта продемонстрировала ей проект одеяла и сказала, что оно будет называться «Звезда сада». Звезда в центре будет сиять ярко-желтыми и оранжевыми лучами, как пионы в нашем саду. Ее будет окружать кольцо из тюльпанов; за ним будет каемка из снежинок, вроде заснеженных кустов. Лори предложила другое: «летящие гуси», в честь птиц над нашим домом.
Слушая дискуссию Лори и Марты о проекте одеяла, я испытывал глубокое, теплое чувство. Здесь был мой дом, моя любовь. Одеяло, которое мы шьем, будет согревать нас всю жизнь, переживет нас и будет служить нашим внукам. Ха-ха! Мечты унесли меня далеко. На самом деле мы с Мартой не были даже женаты или близки к этому, просто жили вместе, пока это устраивало обоих. Мы были свободны действовать по своему усмотрению. Да, лучше поддерживать такой открытый и культурный стиль взаимоотношений. И никаких этих старомодных «пока смерть не разлучит нас…» И вдруг слова Лори поразили меня, как будто она услышала мои тайные мысли: «Это ваше свадебное одеяло». Мы с Мартой одновременно уставились на нее.
— Вот именно. Ведь вы уже женаты — это все знают. Вы были любовниками почти восемь лет… Почему бы вам не пожениться официально и не устроить хорошую гулянку?
Я был застигнут врасплох. То, что сказала Лори, было настолько истинно и очевидно, что только слепой мог не увидеть этого. Я зациклился на идее, что нам следует быть вместе «сейчас», пока все хорошо. Неужели я брошу Марту, если наступят трудные времена? Неужели я брошу ее, если кто-нибудь мне понравится больше? Так ли я хотел бы прожить свою жизнь?