Если бы не видел сейчас своими глазами, как отъезжает часть стены, а за ней распахиваются створки лифта, решил бы что Темников пиздит. Хотя за ним такого не водится. Но очень уж сумасшедшей казалась идея о наличии в этом здании потайных ходов. Хотя, если поразмыслить, мы имеем дело с долбаными фанатиками. От них и не такого можно ожидать.

Из лифта выкатывается старик в инвалидном кресле, его сопровождает медсестра — вовсе не красотка из эротических фантазий, а дородная бабень, такая напугать способна, а не возбудить. И очаскастый дрыщ с другой стороны.

Они шествуют мимо нашего укрытия, слишком поглощённые беседой, чтобы понять, что за ними следят.

Стена возвращается на место.

Мы ждём, пока стихнут шаги, и выбираемся из своего укрытия.

Всё-таки три лба, втиснувшись в маленькую коморку, забитую старыми историями болезни, — это сильно.

— Твои успели проскочить туда? — полушёпотом спрашивает Темников Драгина.

Тот лишь кивает.

Отлично, значит, всё идёт по плану.

— Минут через пять, — Глеб смотрит на часы, — эта мымра, по видом санитарки, придёт убирать твою палату, Арис. На самом деле — натыкать «жучков». Поэтому нам надо их спровоцировать. Заставить вынырнуть из мутной водички.

— И что ты предлагаешь? — складываю руки на груди, морщась и приглушённо охая, потому что такая поза тревожит рану.

— Ловлю на живца, — совершенно спокойно произносит Темников, глядя на меня в упор.

— И живцом будет… — говорю, чувствуя, как закипаю, потому что уже догадался. Но хочу, чтобы этот сучок озвучил сам.

И он озвучивает:

— Ника.