Запрещено не любить
Ядвига Юферова | Я родом из маленького западно-белорусского городка Ивье Гродненской области. Мы в 2012 году силами «сябрыны» – сообщества друзей, разъехавшихся из Ивье по всему миру, там поставили памятник толерантности – четыре стелы как знак многовекового согласия иудеев, мусульман, православных и католиков. В Ивье была единственная в советские годы на всю республику мечеть. А в нашем костеле и в церкви есть многолетняя традиция – на Пасху ксендз идет в церковь, а отец Вячеслав в костел поздравлять друг друга с праздником. А в костеле Святого Людовика на Лубянке прихожанам, уезжающим на дачу, весной говорят: зайдите в ближайшую православную церковь и помолитесь, у христиан Бог один. Готовы ли к такому милосердному диалогу священники Русской православной церкви? Я знаю, что Беларусь готовится к визиту папы римского. Готовы ли священники Русской православной церкви с католической церковью, куда более узко представленной в России, быть в столь же милосердном диалоге, как в маленьком Ивье?
Владимир Легойда: Не просто готовы, но осуществляем его. В феврале будет четыре года с момента исторической встречи патриарха Кирилла и папы Франциска.
В конце прошлого года я был в Риме на международной конференции, организованной Фондом Горчакова при участии нашего посольства в Ватикане, где мы вместе с католиками обсуждали проблемы, стоящие перед христианами в современном мире. Но этот диалог никак не отменяет того, что между православными и католиками есть весьма немаловажные различия.
Ваш пример замечателен, но таких примеров в России очень много. Наша страна накопила уникальный исторический опыт совместной жизни православных не только с другими христианами, но и мусульманами. Мы готовы рассказать об этом опыте всему миру, и тут есть что послушать. Да, очень важно расширять горизонты. В местах, где в России исторически живут люди разных религий, у них складываются и традиции совместных поздравлений. Это обогащает культурный опыт. Есть такое понятие «синдром семинариста»: человек из деревни поступает в московскую семинарию, считая, что православие – это то, что он видел в своей деревне – батюшка служит вот так, говорит вот эдак. Он не только живого католика, протестанта или мусульманина, он православных-то толком не видел. И в семинарии у него начинается переоценка ценностей и расширение горизонтов.
Одна из опасностей во всем, что касается межрелигиозных и межконфессиональных отношений, – мы живем в эпоху не упомянутой вами толерантности, но посттолерантности.
В знаменитой фразе Вольтера про готовность отдать жизнь за право высказать ненавистную ему точку зрения мы все время обращаем внимание на готовность отдать жизнь… Но мне кажется, что мы уже живем во время, когда я не могу ненавидеть, не любить, не принимать вашу точку зрения, а вы мою. Это запрещено. Ты православный? – очень хорошо. А ты – сатанист? – прекрасно… Ты считаешь, что семья – это союз мужчины и женщины? Великолепно. А ты, что это союз мужчины с мужчиной, – тоже отлично. Это не толерантность. Терпимость предполагает: мне не нравится, но я допускаю. Но мы живем в измерении: тебе не может не нравиться то, что я выбираю, потому что нет универсального критерия допустимого и недопустимого (мы с этого начали разговор). Мы еще не осознали, что вошли в эту совершенно другую ценностную фазу. Церкви будет сложнее и сложнее объяснять свою позицию. Потому что представления этого мира, без абсолютных критериев добра и зла, – они другие. Толерантность все-таки разрешает тебе оценивать. А когда ты не имеешь права сказать ребенку до 16 лет, какой у него пол, это уже другие и весьма опасные правила. И почему я должен этому следовать?
Беседа одиннадцатая
Работа по разделению добра и зла,
или Почему и Евангелие,
и Достоевский должны быть
пережиты нами
как собственный опыт
Дата публикации: 12.03.2020
Церковь сегодня все больше перемещается в центр событий и перемен. Посмотрите на нового министра культуры: верующая, но не зашоренная, с невероятным багажом личной и семейной культуры, свободная, современная, с этим ее блистательно-провокативным «ненавижу балет», одновременно администратор и культурный менеджер.
Владимир Легойда: Я на Любимову смотрю с любовью. Мне один из моих учителей, бывший заведующий кафедрой философии МГИМО Алексей Викторович Шестопал, когда-то сказал: очень важно личное знакомство с людьми, потому что тогда вы будете не только читать их тексты, а слышать голос того, кто это написал. Вот Ольгу Борисовну сейчас все «читают» – с телеэкрана, в интернете, но я отношусь к тем, кто ее еще и слышит.
Ну а то, что вытащили из ее ЖЖ какие-то древние записи, для меня скорее индикатор иного времени. Все в молодости и подростковом состоянии переживают вот это «ненавижу балет, театр и т. д.», но раньше такие подростковые манифесты не могли стать компроматом на будущего министра, потому что у тех, кому сейчас за 60, ЖЖ в юности не было. Видели бы вы, что нынешние 12-летние пишут в ВКонтакте! Лента наполовину состоит из того, что их бабушки и даже мамы сочли бы совершенно неприличным и абсолютно недопустимым. Студенты в соцсетях спокойно размещают видео, где они просто говорят матом, даже не ругаются: то есть не выражают эмоции, а так разговаривают. А ведь им тоже потом быть министрами, вице-премьерами, президентами…
Если смотреть на это отвлеченным взглядом культуролога (хотя такое и невозможно, конечно, в полной мере), мы переживаем очень примечательный момент. Резонансность уже давно связана с необычностью, и майки с цитатой из Коляды есть почти у всех.
Какой быть Церкви во времени ее все нарастающего влияния – политического, общественного, социального, интеллектуального?
Владимир Легойда: Нам надо прежде всего уяснить, что не только молодежь, но и все общество имеет право и будет задавать нам вопрос: а почему? Патриарх не раз говорил, что в нашем времени привычные каналы коммуникации как способ передачи смыслов работают с затруднениями. Канал слышания сужен, и мы должны искать какие-то новые формы для ответа на возникающие вопросы. И это, кстати, не из года в год задаваемые нам вопросы про «дорогие автомобили для попов». С этим все понятно: священник не может себе позволить жить в роскоши, но нет ничего хорошего и в том, когда он голодает, а дети его бегают в лохмотьях. Нужна мера.