– Пожалуйста, сиди спокойно, – попросил Вадим, запросто вынув из-за пояса револьвер. Пушка легла на стол между ним и девушкой: – Это же не трудно?

– Хочешь, чтобы я обратилась в милицию?

– Думаешь, они тебе поверят? Менты реагируют на трупы, Настена. Дела сердечные не для милиции. Найдут покойника с пробитой репой – заведут дело, не найдут – будут его ждать.

– У меня есть друзья.

– А что, им жить надоело, да? – Вадим весело улыбнулся и убрал оружие на место под ремнем. – Нет у тебя друзей, Настена, я же знаю. Поэтому будь цыпой, не огорчай тех, кто тебя любит. У нас ведь с тобой одна такая узенькая дорожка… – Он неторопливо провел ногтем по крышке стола узенькую дорожку: – У тебя и у меня. Сейчас с нее спрыгнуть – один хрен, что броситься вниз с десятого этажа. Мы спали вместе, понимаешь? На Композиторов у нас такая классная немецкая кровать – cупep! – зеленая, мягкая, большая, о, как мы были счастливы! Я не собираюсь лишать нас обоих этого счастья. Но ты же сама видишь, какая у нас жиденькая дорожка. – Если не будешь классной девчонкой, моей невестой, не сделаешь того, о чем я тебя попрошу ради твоего же блага… Даже не знаю, как это сказать… – Вадик озадаченно уставился на свой указательный палец, прочертивший линию вдоль стола. – Клянусь, причинять боль, убивать, там, наносить любые телесные повреждения собственной жене – не мое. В натуре я гуманист. Будет страшной несправедливостью по отношению ко мне, если ты меня вынудишь сделать что-нибудь этакое. Поэтому давай даже не будем обсуждать. Поговорим лучше о приятном.

– Поговорим, – неуверенно кивнула Настя.

Вадим достал два железнодорожных билета и положил их на место, по которому проходила "узенькая дорожка":

– Сегодня мы уезжаем в Таллинн.

– Этого только не хватало! – Настя закатила глаза. – С какой стати?

– Это мой приятный сюрприз. Уверен, ты его оценишь. Таллинн – сказочное место. Почти Италия, только хлопот меньше: визы оформлять не надо, вечером сел в поезд – утром уже там. Тебе понравится. Ты влюбишься в Таллиннские улочки, я гарантирую, они имеют совсем другое измерение. Прикинь: на каждом перекрестке стоят гномы. Я покажу тебе Пириту, Ранну. Ратушную площадь, уличных музыкантов. Ни одной вонючей машины в центре города, – обещаю – тишина, покой. А потом мы сходим в Нигулисте, любовь моя, это такой костел, в котором всегда холодно и красиво. Ты поднимаешь взгляд, и лучи холодного света падают на тебя вместе с музыкой. Обалдеть!

Вадим замолчал. Настя выглядела обалдевшей.

– Поверь, я никого не любил так, как тебя, – выдержав драматичную паузу, подвел черту Вадик.

– Это все, что ты хотел сказать? – спросила Настя.

– Пока да.

– Несколько минут внимания закончились? Я могу идти?

– Попробуй, – разрешил Вадим.

Настя поднялась и пошла к выходу. Он последовал за ней в коридор. Но догонять не стал – вытащил пушку и прицелился в розовый дутик, исчезающий в темноте коридора.

– Ну и катись, – проворчал он, когда Настя скрылась за поворотом.

Вадим спрятал револьвер и вернулся в буфет. Очередь у стойки рассосалась. Он взял двойной кофе и неторопливо выпил.