– Да вообще! Кинулся ни с того, ни с сего, – поддержал его Вовка.
Руслан ничего не говорил. Он чувствовал, как у него начинают подрагивать руки. И чтобы переключиться, стал вытирать окровавленное копье о пробивающуюся сквозь камни траву. Потом подошел к Глебу, проверяющему исправность своего оружия, и сказал:
– Спасибо.
На четвертый день пути речная долина наконец сделала крутой поворот, и отряд двинулся в понятном южном направлении. Андреич успокоился. Его картина мира пришла в норму. Молодежь все еще удивленно разглядывала непривычные для себя горные пейзажи. Особенно поразительны были голые скалы с мелькавшими кое-где козлами.
– Уже ради этих красавцев сюда можно было бы отправлять экспедицию, – Андреич рассматривал в подзорную трубу передвигающихся по отвесным скалам животных с круто изогнутыми рогами.
– Должны легко приручаться, – он приложил трубу к другому глазу. – Будут полезны в хозяйстве.
Утро следующего дня принесло неожиданную проблему – река раздваивалась. Одно русло уходило по удобной долине куда-то севернее, другое сквозь ущелье на юг. Выбрали то, что удобнее, но через пару дней пригодная для передвижения долина закончилась, а река продолжала уходить на север в какую-то непролазную горную глухомань. Решили вернуться назад, к южному притоку. Ущелье оказалось не только узким, но и извилистым. Скорость передвижения снизилась до минимума. Галька сменилась крупными, порой острыми, камнями. Еще раз повстречали медведя, но этот оказался не столь агрессивным и предпочел пройти мимо. На противоположной стороне реки заметили какую-то крупную кошку, побольше рыси. Что это такое, Андреич не знал:
– Не тигр. Тот полосатый. Может леопард, раз пятна есть.
Для ночевки устраивались в таких местах, где можно было перекрыть проход нарубленными сучьями, что если и не остановило бы непрошенного гостя, то хотя бы позволило услышать его приближение. Дежурили по двое, но высыпаться получалось, потому что ночевки были долгие, в горах темнеет рано. Иногда попадались знакомые съедобные растения, даже фруктовые деревья, что вносило разнообразие в мясное и рыбное меню. Тщательно осматривали все места, удобные для человеческих стоянок. Но явных следов присутствия людей найти не удавалось.
Еще через два дня медленного передвижения подошли к очередной развилке. Сразу выбрали ответвление, ведущее на юг, и смогли без особых проблем идти по нему почти неделю. За это время мир зеленых горных лесов и лугов постепенно превратился в унылую полупустынную высокогорную зону. Река в конце концов разбилась на мелкие ручейки, и куда идти, стало не очевидным.
Ближе к утру Маша проснулась и придвинулась поближе к костру:
– Ну и холодина.
Все остальные спали после нелегкого продолжительного перехода по унылым коричневым холмам. Руслан, стоявший на дежурстве, подкинул дровишек:
– Да, высоко забрались. Тут зимой наверно совсем холодно, и снег. Слушай, ты вся дрожишь.
Он подошел к девушке сзади и, положив ей руки на плечи, негромко сказал:
– Давай, я тебе плечи помассирую.
– Какой ты прыткий, – Маша отшатнулась от него, нахмурив бровки, но продолжать тему не стала, просто перебралась на пару метров вправо. Посидев там минут пять, она молча легла спать.
За это время Руслан не проронил больше ни слова. У него в голове роились воспоминания о всех тех знаках внимания, которые девушка оказывала ему с момента их встречи. Пока плыли по Каспию, она старалась садиться поближе к нему. Во время сдачи-приемки ночных дежурств – а их смены на удивление почти всегда соседствовали – не спешила идти спать, а тихо щебетала что-то малозначительное и поэтому норовила сесть рядом. А как понимать ее улыбки и хлопанье невинными глазками? Правда, чем дальше они уходили от Каспия, тем сильнее менялось ее поведение. Ей уже меньше требовалась помощь, которую раньше она просила практически только у него. Разговоры на ночных пересменках закончились – они реже становились соседями по дежурству, а если и меняли друг друга, то Маша ограничивалась коротким и нейтральным «Все тихо? Спокойной ночи».
«Устает в дороге, – думал Руслан, – ей не до кокетства».
Сегодня, как ему казалось, появился шанс чуть оживить ее чувства. «Ведь все эти моменты явно были проявлениям ее чувств, – говорил он себе. – Так что же произошло?» Эти нахмуренные бровки не выходили у него из головы. Он был уверен, что если бы во время одной из остановок на Каспии он предложил ей то же самое, она с радостью согласилась бы. Более того, он, как ему казалось, даже был вынужден в какой-то степени остужать ее пыл, чтобы на них не стали коситься остальные члены команды. «И вот теперь оказывается, это я – прыткий. Хрен поймешь этих баб».