— Осмотри ваши ризницы, и сколько найдёшь серебра, забери; король также берёт на войну, а мне для солдат нужно…

Он кивнул и отправил его.

Поглядел потом сверху на меня, но моя щуплая физиономия, худоба и бледность не очень ему понравились. Он нахмурился и надул губы.

— Шелига мне говорил, что вы хотите службу, у меня её много, — сказал он, — но в сабле от вас небольшое было бы утешение. Мне нужны такие, которые уже вышли из легкомыслия, а на вас ещё молодые перья. Но вы пишите и читаете?

Я подтвердил это.

— Мне нужен писарь на монетный двор, — сказал он быстро, поглядывая на меня, и когда он заметил на лице выражение удивления, с издевкой рассмеялся. — Да, есть в замке монетный двор. Правда, без королевского позволения у меня чеканят шелунги, а ну, нечем людям платить, должен помогать себе. Об этом люди не должны много знать, потому что это моё дело. Писарем при мне хочешь быть?

Я не мог ответить.

— Что тут спрашивать? — прервал он вдруг, не дождавшись от меня ни слова. — Взять тебя на монетный двор… на испытание?

Он отвернулся от меня.

— У меня нет в этом опыта, — сказал я, — и такой службы не желаю.

— А я как как раз буду вас об этом спрашивать? — воскликнул Домаборский. — Ежели ты в моих руках, а мне такой нужен, тебе даже нечего говорить; я не люблю непослушания.

Он кивнул Шелиге.

— Взять его на монетный двор.

— Всё-таки я не раб, — сказал я, возмущённый.

Домаборский ударил ногой в пол.

— У меня рассуждений нет… Кто попал ко мне в руки, тот так должен скакать, как я ему пою.

— Ты слышал? — обратился он к Шелиге. — Веди его на монетный двор и сторожа ему добавь, раз разума нет.

Пока я опомнился, меня силой вытянули из избы и среди издевательств бормочащих и поглядывающих придворных Шелига увёл. Я должен отдать ему ту справедливость, что, хотя он смеялся надо мной, старался утешить по-своему.

— Я тебе говорил, — сказал он, — нашего Владка нужно знать. Когда он чего захочет, не смотрит, как получить, но награждает хорошо. Тебя не обидят, работа нестрашная, нужно только за евреями на монетном дворе присматривать, потому что крадут. Монета и так немного стоит, а они её делают ещё хуже, чем приказано.

Я мало слышал и уже потом понял то, что мне говорил Шелига, а, видя, что опротестовать не сумею, дал отвести себя в башню.