– Нет, – ответила я. – С ним я собираюсь делить трон, а не власть. Со временем я намерена передать престол своему сыну.

Она одобрительно кивала.

– Так принято и у нас в Мероэ. Сын кандаке – мы называем его куоре – будет объявлен владыкой, но его супруга станет следующей кандаке и обретет власть.

– Твой сын?

Так у нее есть сын? Где же он?

– О да, мой сын, – сказала она. – Капризный мальчишка, пренебрегающий своими обязанностями. Впрочем, это характерно для мужчин, ты не находишь?

– Мальчишка? – смущенно уточнила я, уклоняясь от ответа. – Он уже большой мальчик?

– Взрослый, – усмехнулась она. – Мне самой за сорок, а моему оболтусу Натакамани почти двадцать. Но у него толковая жена – Аманиторе. Благодарение всем богам, она станет после меня хорошей кандаке.

– А отец у Ната… Натакам… он?..

Она закатила глаза, потом блаженно их прикрыла.

– О, он отправился в свою пирамиду.

Судя по всему, то обстоятельство, что ее супруг лежит в могиле, а не пребывает во дворце, кандаке весьма устраивало.

– Да покоится с миром, – промолвила я с благочестивым видом.

– Ни о каком шевелении мне не докладывали, – серьезно отозвалась Аманишакето. – Его «ба» беспокойства не проявляет.

Я решила, что лучше не тревожить дух покойного супруга правительницы, поминая его всуе, и вернуться к обсуждению живых. Пока кандаке говорила, мое внимание привлекли широкие золотые браслеты на ее руках, выше и ниже локтей. У нас в Египте украшений такого фасона не было: браслеты состояли из двух массивных половинок, скрепленных толстой булавкой.

– Посмотри, – сказала она, словно проникнув в мои мысли, отстегнула один из браслетов и вручила его мне.

Он оказался тяжелым, как кандалы, но его украшало искусное изображение богини Мут с четырьмя распростертыми крыльями: каждое перо выделялось по контуру инкрустацией из крохотных самоцветов.

– Возьми его и носи. Он твой.

– Нет. Я хотела лишь взглянуть на него, у меня и в мыслях не было выпрашивать подарок, – с обидой сказала я, пытаясь вернуть браслет.

Кандаке, однако, его не приняла.