— Идите в мой кабинет, — не допуская возражений, приказал я.

— Что теперь будет? Мы не могли бы?..

— Мне надо подумать, — тихо произнес я. — Дожидайтесь меня в кабинете, возможно, я приду.

Мне казалось, что весь зал пожирал меня глазами, когда я возвращался на свое место. Я ошибался, всеобщее внимание было уделено свидетелю. Я не стал тормошить Бекки, и без этого все было ясно. Ее внимание было поглощено Мартином Ризом.

Она порывисто поднялась.

— Протестую, — сказала Бекки. — Утверждение основано на слухах.

Элиот сухо заметил:

— Мы вовсе не утверждаем, что это правда. Напротив, мы подчеркиваем ложность обвинения. Мистер Риз говорит о самом факте претензий к нему.

— Если таковые были, — поправила Бекки. — Я думала, он собирался сообщить, что был наслышан о подобном заявлении.

— У нас есть доказательства… — начал было Элиот, но судья Хернандес уже устал от спора и не собирался мешать защите.

— Протест отклоняется, — буркнул он.

— Что вам сообщили родители Томми Олгрена? — спросил Элиот.

— Их сыночек заявил, что я его изнасиловал, — почти прорычал Риз. Его лицо налилось кровью, и у меня возникло опасение, что его хватит удар, прежде чем Бекки успеет задать ему несколько вопросов.

— Вы не могли бы уточнить? — попросил Элиот.

Я быстро набросал в блокноте: «Это неправда. Томми сознался во лжи».

Бекки безучастно взглянула на записку. Она уже догадалась.

— Он сказал, что я заманил его к себе домой, когда он был один, и что я… что я сделал это с ним. Отвратительно. Заставил его раздеться. Заставил его заниматься этим со мной.

— Это была правда? — спросил Элиот.

— Нет! — Он выплеснул всю свою злость. — Это гнусная ложь! У меня есть дети. Я никогда, никогда в жизни не делал ничего подобного. И в мыслях не было! Я бы убил такого человека.

— И что было потом?