И когда все закончилось, я смогла задышать. Полной грудью. Будто делала это впервые, с опаской и страхом. Келли по-прежнему сжимала меня, удерживая. Видимо, по инерции. Но мне срочно требовалось выйти. Тошнота накатывала волнами, истерика душила!

— Я могу уже уйти? — задыхаясь, протянула я, стараясь быть как можно более спокойной.

— Уже да, но… — я не дождалась ее ответа. Мне было плевать, зачем нужны эти чертовы ветки. Я просто оставила свою на столе, с трудом добравшись до двери обычным шагом. А после бросилась бежать. Хотелось уйти хоть куда-то. Прочь.

Сжав виски, я молила всех, кого только можно, чтобы забыть все, что увидела там, в столовой. Вычеркнуть из памяти так же, как Клара вычеркнула воспоминания обо мне. Но ничего не выходило. А эта картина… Снова и снова Алекс умирал у меня на глазах. Терзаясь, истязаясь…

Мне было физически плохо. Я не знала, чего хочу больше: опорожнить желудок, кричать, стонать… У своей комнаты я замерла, не коснувшись ручки, а затем резко повернулась и двинулась к окну. Плевать что будет! А не все ли равно?!.

Резкий сквозняк поднял волосы, закрутив их в вихре. Я хотела коснуться ручки окна, а коснулась голой груди Алекса. Он смотрел на меня так… растеряно, ранено, с опаской…

— Я больше не могу. Не выдержу еще один такой день. Просто не смогу! — поклялась я. Голос дрожал, слезы текли градом. — Сделай хоть что-нибудь. Прошу тебя. Мне так плохо…

Руки мужчины обхватили мое лицо, взгляд был направлен прямо в душу. Глаза альфы были большими как никогда. Глубокими, доступными, простыми. Они казались мне добрыми в тот момент. Будто передо мной стоял совершенно другой человек. Незнакомец, раненый стрелой в спину. Мои чувства отражались в эти черных глубинах, утраиваясь.

Но мы оба знали, что это все тот же Алекс Кроуфорд.

— Спи, моя Руби, — прошептал он мне в глаза. Хрипло, устало, спокойно… — Спи.

Мое тело тут же поддалось приказу без сопротивления. Да я и не собиралась. Лучшее, что со мной могло случиться — это сон. Спокойный, умиротворенный, беспамятный.

В комнате было темно и холодно. Распахнув глаза, я тут же глянула в сторону окна. Оно было лишь слегка приоткрыто, но сильный ветер заставлял стекло дрожать. Каждый раз мое сердце сжималось после громкого резкого звука. Любой шорох вызывал мурашки. Даже закутавшись в одеяло, я чувствовала себя в опасности.

— Доброе утро, — послышался хриплый, басистый голос Алекса. Повернув голову в нужную сторону, я увидела мужчину, сидящего в самом углу комнаты в кресле-качалке. В руке его был бокал с чем-то темным. Он блестел в слабом свете луны. — Точнее доброй ночи.

Я ничего не ответила. Для меня не было ничего доброго в этих сутках.

Прищурившись, я попыталась вглядеться в лицо Кроуфорда, разгадать его мысли. Но это было свершено невозможно. Удалось уловить только почти истлевшую сигару, доносившую даже ко мне легкий запах мяты и корицы.

— Как ты? — снова разрушил тишину мужчина, заставляя меня вжаться в постель. И тем не менее странный вопрос вызвал ироничный смешок.

— Ты едва не умер, а спрашиваешь меня. Так… странно, не находишь? — мои губы дрожали, слова казались непривычно рваными. Мне по-прежнему хотелось провалиться сквозь землю, а легкие внутри жгло от боли.

— Я бы не умер, — фыркнул альфа, прервав наш короткий диалог протяжной затяжкой. Смочив сухой кончик сигары в бокале алкоголя, он затянулся так сильно, что мог устроить себе скорую смерть прямо здесь и сейчас. — Это ритуал, Руби. Только и всего.

— Ритуал, — повторив за мужчиной этот слова, я попыталась ощутить послевкусие, но оно было горьким. Руки вновь затряслись от воспоминаний, а глаза стали влажными. — Они только и делали, что смотрели на тебя, Алекс. Люди из твоей стаи! И за этих людей ты готов умирать снова и снова?!

— Мои люди, — с напором отчеканил он, давая понять, что мои умозаключения ему не нравятся. — Знали прекрасно, что подобное мне ничем не грозит. Так как наблюдали «шоу» много раз.