Я отключилась без сожаления и тяжести на душе. Перед смертью мама говорила, что у каждого из нас есть свой срок. Мы проживем ровно столько, сколько нужны этому миру, сколько сможем быть полезны. Если вдруг случится так, что глаз я больше не открою — значит, миссия окончена. Песня спета. Признаемся честно, жизнь моя была не ужасной. Стакан был на половину полон.

Но если случится наоборот, что же… Борьба только начинается, и путь этот только придется преодолеть.

— Когда она очнется, вы должны сразу же позвать меня, — услышала я спросонья голос Брауна. Ему тут же ответила молодая девушка, но, помолчав немного, доктор шепотом добавил: — Сперва я должен поговорить с пациенткой, осмотреть ее… И только потом альфа. Не наоборот, ясно?

— Как скажете, сэр, — в который раз согласилась девушка. — Вы так и не поняли, что вызвало анафилактический шок с такими странными побочными эффектами?

— Потребуется больше времени на выявление причины, — слишком поспешно пробормотал Филип.

Именно в этот момент я нашла в себе силы открыть глаза. Тело казалось онемевшим и меня не слушалось, но все равно боль ушла. Видимо, с этим справилась капельница и тонна трубочек, что были ко мне подсоединены.

— Ау… — слабо позвала я мужчину, на большее сил не хватило. Жутко клонило в сон. Я боялась, что отключусь, если закрою глаза.

— Руби! — воскликнул доктор, тут же оказавшись рядом. Его лицо в мгновение ока возникло в полуметре от меня. — Мелиса, прошу тебя, срочно отнеси последние анализы девушки в лабораторию. До моего осмотра о состоянии Руби Алексу не сообщать.

Как только дверь захлопнулась, доктор Браун нагнулся прямо к мочке уха, прошептав так тихо, как только было возможно:

— У нас мало времени. Эта больница оборудована таким образом, что прослушать палату не сможет даже идеальный слух альфы, никаких жучков, никаких камер. Прости, что пришлось довести тебя до такого состояния, по-другому альфа бы никогда не выпустил тебя из дома. Ты — его сердце, — мне хотелось спросить, почему врач такого мнения, но он нервно качнул головой. Дескать, молчи, а затем продолжил:

— Правильно ли я поняла, что новая жизнь тебя не устраивает и ты хочешь выбраться?

Подумав мгновение, я медленно кивнула, настороженно пробормотав:

— Допустим.

— На тебе стоит метка клана и запах альфы. Куда бы ты ни сбежала, тебя найдут, поймают и вернут. Или убьют, — «обрадовал» меня мужчина, вгоняя в панику. — И то средство, что дала тебе горничная, не спасет от зачатия, а только отложит процесс на пару дней. Нет противозачаточного, способного остановить оплодотворение.

— И что же тогда делать? — попытавшись встать с постели, я ощутила жгучую боль внизу живота, поэтому решила остаться на месте.

— Решение радикальное, но другого нет, — пожал плечами мужчина, выдержав тяжелую паузу. Он будто собирался сказать что-то тяжелое для восприятия. Нечто, что трудно принять и понять. — Тебе нужно удалить женские органы.

— Что?! — прокричала я, но тут же захлопнула рот ладонью, тревожно посмотрев на дверь. В любом случае слова Брауна казались мне настолько абсурдными и непонятными, что хотелось рассмеяться. Как такой бред мог прийти в голову лекарю, который должен спасать людей, а не калечить их?!

— Чувства, которые испытывает к тебе Алекс, животные. Они упираются в продолжение рода. Со временем его волк поймет, что зачатие невозможно, и связь ваша порвется. Я не знаю, как много времени понадобится… Но рано или поздно это произойдет, — Филип сжал мою ладонь так сильно, что глаза полезли на лоб. Все говорило о том, что мое согласие для него безумно важно. — Неужели тебе нужен ребенок от монстра? Еще одно чудовище, убивающее всех налево и направо. Убийца, бесчувственный маньяк! Между прочим, ты даже его воспитывать не будешь. А так есть шанс, что спустя годы ты найдешь свою любовь и вы вместе сможете взять здорового ребенка из дома малютки…

— Вы несете какой-то бред! — покачала головой я, облизав пересохшие губы. — Это все звучит… Вы сумасшедший!

— Выбор за тобой, Руби. Я не могу тебя заставить. Только тебе решать, какой будет твоя жизнь через десять лет — в темнице альфы или свободной на воле, — отведя взгляд в сторону, мужчина засмотрелся в окно, думая о чем-то своем. У меня же на языке крутился единственный вопрос: