— Мы, кажется, помещение нормальное нашли, — сообщаю я Цвету, когда мы возвращаемся в город.
— А старое чем плохо?
— Во-первых, оно по размеру не подходит. Ведь нам нужно хотя бы два зала. Во-вторых, Альберт реально загибается, палки в колёса вставляет, душнит вечно. Короче, лучше, от него держаться подальше. Я вот не знаю только как он будет реагировать, когда поймёт, что его клиентура к нам ушла. Возможно, будет стучать.
— Да он и сейчас стучит, наверное. Решим мы с ним, не кипишуй. Он под Сергачом был, а теперь ему и деться некуда. Не к Парашютисту же идти. Тот его выпотрошит в ноль.
— Так ментам тоже не понравится, что поток иссяк, начнут его долбить, он и капнет на нас.
— Я тебе говорю, решим, — раздражается Цвет.
— Ну ладно, — пожимаю я плечами.
— Вот что тебе скажу. Ты молодец, что не обгадился сегодня. Но то, что было, забудь. Вернее, помни, как предостережение и урок, но забудь, как реальное событие. И Ромке ничего об этом не говори. Если скажешь, я узнаю, понял?
— Понял да, это мне объяснять не надо.
— Ну и хорошо, раз не надо, — кивает Цвет.
— Контейнер, кстати, уже пересёк границу, — сообщаю я. — Теперь ждём прибытия. Возможно недели через две уже у нас окажется. Точнее сказать никто не может. В среднем, от двух до восьми недель.
Цвет кивает, но ничего не говорит.
— А что тебе Рома предложил, можешь сказать? — спрашиваю я.
— Может и скажу. Потом, — отвечает он.
На следующий день Рыбкина продолжает жалить своей отчуждённостью и мне, прошедшему вчерашнее кровавое побоище, тем не менее, по-прежнему не по себе от её демонстративного игнора. Вот, то-то и оно, что демонстративного.
Если бы она действительно серьёзно увлеклась тем парнем, Фрицем, или как там его, ей бы не было нужды так явно демонстрировать своё равнодушие по отношению ко мне. Значит это всего лишь демонстрация… Но это не точно. Хрен их разберёшь, женщин этих, особенно в столь юном возрасте. Мда…
После школы я мчусь на стадион. Прихожу чуть раньше Большака и стою в сторонке, наблюдая, ходит ли кто-нибудь через эти двери. Вообще на стадионе работает куча спортивных секций и здесь довольно большой движ. Но вот в «наши» двери никто не заходит, если я, конечно, ничего не перепутал и стою именно там, где нужно.
Вскоре появляется Платоныч. Двери я всё-таки не перепутал. Мы стоим и ждём, когда они откроются. Проходит минут десять, за которые я успеваю рассказать о вчерашних событиях. Он только головой качает.
— Ох, Егор Андреич, опасно ты играешь, постоянно на грани фола. Тебе что, адреналина не хватает? Почему ты всегда в эпицентре взрыва? Если где-то что-то происходит, там обязательно ты. При нашем-то деле нужно быть тише воды, ниже травы, а ты прямо в каждой бочке побывать хочешь. И в каждой девке, кстати.
— Не знаю, дядя Юра Платонович. Натура такая дурацкая. Возможно, навёрстываю всё, что пропустил в