Матрос, солдат, круглая, как сдобная булка бабуля. А рядом с ними — три репродукции картин Айвазовского в золочёных багетных рамах.

Сегодня стол застлан тёмно-зелёной скатертью с кистями. Она похожа на тонкий шёлковый гобелен. На столе стоит бутылка водки и два стакана. На тарелке порезанное ломтями сало и обычный серый хлеб. В миске — горка солёных огурцов. Однако грядут испытания.

Цвет садится за стол.

— Присядь, — кивает он на место напротив и сразу разливает водку.

Причём, испытания тяжёлые.

— Не-не, — протестую я. — Я же вообще не пью. Спортсмен и юный организм.

— Выпьешь, — уверенно отвечает он и поднимает свой стакан. — Давай.

Тон его не терпит возражений, сразу ясно, кто здесь настоящий альфач и глава стаи. Я пить не желаю, но и на рожон лезть тоже не собираюсь. Пока, по крайней мере. Поэтому, покачав головой, тоже поднимаю свой стакан, вспоминая Полевого и его «Судьбу человека».

— Всё-таки решил грохнуть меня? — говорю я с кривой усмешкой. — Эта доза меня убьёт.

Полстакана за раз — это жесть, хоть и с закуской.

— Не убьёт. Давай. Не чокаясь и до дна.

Твою ж дивизию! Беру в другую руку огурец. Надо ещё воды попросить, а то и вправду сдохну с непривычки. Ну ладно… Выдыхаю и пью. Успеваю сделать два больших глотка и тут же захлёбываюсь, задыхаюсь и начинаю кашлять. Ужас! Это что такое, ацетона он мне что ли налил?

Нет конечно, сам-то он выпивает без проблем, даже не морщится. Уфф. Кошмар. Был бы здесь Егор Добров, он бы и стакан мог спокойно принять, а вот Егор Брагин к такой жести не готов. Юное тело — мой главный актив и самая дорогостоящая собственность. Так что нужно быть аккуратнее и бережливее.

— Ну ты и кадр, — качает головой Цвет. — Ты чё, ни разу водку не пил что ли?

Не пил и не буду теперь, это точно. Спасибо за науку, как говорится.

— Непереносимость алкоголя, — говорю я, откашлявшись.

Рожа у меня красная, из глаз, из носа и изо рта течёт. Та ещё картина. Я срочно откусываю огурец и, пока жую его хрусткую солёную плоть, собираю бутерброд из сала и хлеба. Нужно срочно закинуть что-то внутрь, пока алкоголь не всосался.

— Можно воды, пожалуйста?

— Вон на комоде, — кивает он на стоящий там графин.

Я беру графин и переношу на стол. Какое-то время мы молча жуём. Пищевод горит от разлившегося тепла огненной воды. Не сболтнуть бы лишнего, а то с непривычки понесёт по волнам откровенности…