— Раба, — договариваю за неё я и она прыскает от смеха.

— Брагин! — доносится до меня строгий голос Новицкой. — Погоди-ка минуточку. Выдели мне немного своего драгоценного времени.

А вас Штирлиц, я попрошу остаться.

— Ну всё, капец, — бросает напоследок Иванова и выпархивает за дверь.

Я останавливаюсь и смотрю на Ирину. Она поднимается из-за стола и неспеша подходит ко мне, встав напротив. Мы стоим прямо перед открытой дверью зала заседаний.

— Кто-то кажется решил, что ему всё можно? — негромко, но очень зло спрашивает она.

— Никак нет, ваше высокоблагородие, — вытягиваюсь я во фрунт.

От такой выходки она на мгновенье теряется, а потом разъяряется пуще прежнего.

— Паяц, — повышает она голос. — На первый раз объявляю тебе выговор!

Я киваю, давая понять, что мол, слушаюсь, ваше высокородие.

— Если ещё раз подобная безответственность… — начинает она и перебивает сама себя. — Ты… Ты выпил что ли?

Глаза у неё становятся по пятаку.

— Да, — киваю я. — Первый раз в своей короткой ещё жизни. И сразу водки.

— Ты где был? — по своей привычке щурится Ирина. — С кем пил?

Не назвать бы её Катей по ошибке, а то она прямо, как моя жена лет десять назад. Тогда её это ещё интересовало.

— С криминальным авторитетом, — чистосердечно признаюсь я. — Но не по доброй воле. Исключительно под угрозой умерщвления.

Она смотрит на меня не понимая, говорю я правду, или издеваюсь. С одной стороны, то что я могу угодить в лапы криминальных воротил, сомнения не вызывает, но было ли это на самом деле, неясно. Опять же, вдруг я с бабой какой бухал и кувыркался, а потом на голубом глазу припёрся к ней и стою тут, кривляюсь.

— Вижу, сомневаешься ты во мне, — качаю я головой. — И это после того, через что нам пришлось пройти.

— Это через что ещё нам пришлось пройти?! — опять злится она.

— Я про ночи любви, — говорю я шёпотом, наклоняясь к ней.