В упорстве Янинки появилась первая трещина. Ещё несколько резонных доводов матери — и сомнения уже коршуном терзали душу несчастной девушки. От отчаяния она уже была готова присягнуть хоть Богу, хоть Дьяволу, лишь бы облегчить свои страдания, лишь бы обрести хоть слабую надежду на девичье счастье.
Серафима меж тем всё продолжала настойчиво гнуть своё. Словно капли воды, точащие камень, слова старухи расшатывали, подрывали стойкость девушки.
— Дурёха ты, Янинка. Я ведь догадываюсь, что вышло из твоего похода на ихние вечорки. Наивная ты как дитё, вот и страдаешь! Запомни, Янинка: за счастье своё надо уметь постоять. Где надо — огрызнуться, а где и локтями дорогу себе расчистить. В жизни, дочка, с неба готового ничего не упадёт. А если какому везунчику и упадёт, то у несчастного убудет. Так и с тобой вот: пока ты тут горем маешься, кто-то счастье твоё к рукам прибирает!
— Мам, ну что ты мне всё про счастье высказываешь?! И так на душе тошно…
— Да к тому высказываю, дочка, что пора и за ум взяться… всё в твоих руках. Тут-то и усилий много не надобно. Стоит только захотеть…
Янинка отлично понимала, о чём говорит мать. И если бы не зародившаяся когда-то тайная вера в Бога, то она давно бы уже согласилась.
— Мне страшно, мам…
— Ха! Это другие пущай бояться! Тебе некого будет опасаться, я это знаю…
— Я гнева Божьего боюсь. То, что ты предлагаешь, не богоугодное дело. Сердцем чувствую: будет кара за все грехи наши.
— Что ты мне тут всё про Бога мямлишь! Кто-нибудь хоть раз видел его, Богато? Одни разговоры только, — заводилась старуха, и её уже начало выводить из себя упрямство дочери.
— Бога не видели, потому как на небесах он да в вере людской. И чем больше вера, тем легче человеку тяготы всякие переносить.
Серафима изумлённо уставилась на Янинку.
— Что-то я не пойму, доченька: а слов-то таких да мыслей, где это ты нахваталась? — с нескрываемым подозрением вдруг строго спросила она. — Бог, вера, небеса! Тьфу! Запомни Янинка: Бога твоего никто не видел, а вот с Дьяволом многим пришлось иметь дело. И если уж он скрутит кого — ни твой Бог, ни царь, никто не поможет! Так-то вот! И даже с твоей бедой силушка тёмная скорее подсобит, нежели твой Бог.
— Кто Богу душой предан, того он под своим крылом держит. И такие люди должны быть счастливы. А если человека беда и постигнет, значит это и есть кара Божья за грехи земные; значит, так надо.
— Ага, надо, значит! За грехи! Да ты на себя глянь! Аж светишься вся от «счастья»! Ну, и за какие это грехи тебе такое подвалило? А?! За что это твой Бог наградил тебя «счастьем» таким?!
— Не знаю… И взаправду, за что мне такое страдание выпало?.. — подавленно прошептала Янинка.
Установившуюся непродолжительную паузу первой нарушила Серафима:
— Ладно, дочка, решай сама. Мне тебя принуждать не с руки. В нашем деле нужно желание… Наше ремесло не каждому подвластно, и требует оно души и веры. Зато как почувствуешь, что власть тайную имеешь над людьми, тогда-то и появится особенный, неизъяснимый интерес. Он и ведёт нас по жизни… Ну а будет у тебя такой интерес, так и с горем твоим враз управимся. Будешь владеть колдовским ремеслом — будешь сама вершить судьбу! И не только свою, но и других людей. Так что выбирай сама: или иметь то, что хочешь, или чахнуть, глядя, как другие радостью цветут.
Вздохнув, старуха отошла к печке и начала возиться с глиняным горшком.
Если бы Серафима продолжала принуждать, то и Янинка, скорее всего, продолжала бы упорствовать. А тут вдруг разбитая горем девушка оказалась совсем одна на распутье, и от важности выбора она растерялась ещё больше. Естественно, в таких условиях человек вступает на путь наименьшего сопротивления и желает поскорее выйти из сложившихся скверных обстоятельств.