— Да у панов всё уговорено и грамотка соответствующая состряпана. Встретить меня должны были тут у церкви. Вон уж и солнце клонится к вечеру, а никого не видно. Семён Игнатьевич давно меня знает и место мне доброе определит. Так что в бега мне не резон подаваться. А до Черемшиц далеко ль будет? Меня сюда приказчик пана Войховского доставил, так он говорил, что вёрст пять будет.

— Ну, я ни о твоём Войховском не слыхал, ни приказчика твоего не ведаю. А вот то, что до Черемшиц не меньше пятнадцати вёрст будет, это я тебе точно скажу. Можешь поверить слову Васьки Кота! — убедительно заявил мужичок и с гордостью ткнул себя пальцем в грудь.

— Мне не привыкать, — вздохнул Прохор. — Вот подожду ещё малость, да и пройдусь пешочком, если, конечно, никого не дождусь. По темноте да по бездорожью ходить я привычен. Однако с дороги не сбиться бы. Ни к чему ночью лишние круги наматывать.

— Вот то-то и оно — не сбиться! Тракт народом да возами натоптанный, дорога видная, тут-то не собьёшься. А вёрст через десять свернуть надо будет на лесную дорогу, ведущую в Черемшицы… Вот где не сбиться бы! Да-а… Было бы сегодня воскресенье — обязательно шли бы подводы с базара. А так… не советую идти ночью, да ещё и в ту сторону. В последнее время слишком уж много народу у этих Черемшиц с дороги сбивается. Послушайся, хлопче, совета Васьки Кота. Переночуешь где-нибудь, а утречком и пойдёшь. Я бы тебя с собой позвал, но ещё сам пока не знаю, где голову приклоню на ночлежку. Хаты-то у меня нема. Так вот и живу…

— Если до Черемшиц пятнадцать вёрст, то, пожалуй, мешкать не стоит. Глядишь, пока ночь нальётся, я уж и большую часть пути одолею, — решительно сказал Прохор, свёртывая холстинку с остатками трапезы.

— Хлопче, я ведь неспроста отговариваю тебя переться супротив ночи в дорогу. Недобрая молва ходит про те места.

— Во как! И что ж там такого недоброго? — не поверив Ваське Коту, весело удивился Прохор.

Его собеседник придвинулся ближе и, словно заговорщик, таинственно начал речь вести:

— Люди в тех местах поодиночке боятся из дому выходить. Особенно в лунную ночь. А всё ведьма страху нагнала. Объявилась года полтора-два назад, на болотах тамошних осела. Говорят, сначала всё ворожила да шептанием всяким занималась, а потом, знамо, мало ей этого стало. Душу антихристу продала. А к ней всё равно людишки идут, да только не хворые да убогие, а с такой же темной душонкой. Вот и пошло лихо твориться по окрестностям. Так что не ходил бы ты, хлопец, сейчас никуда. И луна-то в эти дни вся блином округлилась.

— Та-а-ак! И что, никто не может найти управу на эту ведьму? — всё ещё не принимая всерьёз слова мужичка, поинтересовался Прохор.

— Говорят, что пробовали один помещик с приставом и ещё с кем-то из сельской общины сунуться к ней — по три дня потом дома на печи сидели, дрожа от страху. После этого и скумекали, что лучше не связываться с этой шельмой. Вот тебе и «та-а-ак!» — передразнил Прохора мужичок.

— И это тебе сам тот помещик с приставом рассказывали?

Прохору всё равно мало верилось в то, что рассказал ему Васька Кот, но, как говорится, дыма без огня не бывает. И в то же время он был уверен, что людская молва, как всегда, приукрасила и преувеличила какое-нибудь недоразумение с обыкновенной бабкой-шептухой.

— Ну что ты как Фома неверующий! Для твоего же блага предостерегаю. Потолкайся на воскресном базаре средь людей, все новости узнаешь! В последнее время только и разговоров про эту ведьму, — с жаром говорил Васька Кот, но видя, что ему всё равно не поверил и не испугался незнакомый хлопец, отвернулся к церкви и, перекрестившись, добавил: — Вот те крест, истинную правду говорю!

— На базаре небось крадёшь маленько, а? — будто и не слыша Васькиной клятвы, спросил Прохор.

Такой резкий поворот сконфузил мужичка, и он как-то сразу насупился, но врать не стал:

— Всяко бывает… особенно, когда есть дюже хочется.

«Не соврал, — невесело подумал Прохор. — Может и в самом деле переждать ночь где-нибудь в местечке?» Он вынул обратно уже спрятанную в котомку холстину с едой и молча протянул мужичку.

Тот еду взял и сокрушенно посмотрел на Прохора.

— Всё равно не ходи… молодой ведь. Не ровен час пропадёшь. Года ещё не прошло, как схоронили там панского приказчика. По делу иль просто так, не знаю, стеганул он ту ведьму кнутом и сам сгорел, как лучина.