– А почему Вы сами не спросили его напрямую? Почему он вас так и не назвал «мамой» и «папой»? Почему не сказали ему, что всю жизнь так хотели услышать от него эти слова?

Он вдруг резко вскинул на собеседника глаза, а на лице появилось недовольное выражение, но потом как-то обмяк и тихо ответил:

– Если бы я так сделал, я бы всех поставил в неловкое положение. Есть ли смысл просить человека сказать то, что, с его точки зрения, он сказать не сможет.

– И что тогда? – машинально спросил собеседник. На что он, словно в некотором замешательстве, тут же ответил:

– Что, что? Да ничего. Говорю же, что человеческая жизнь не есть что-то особенное, она такая как есть, и все…

И тут собеседник задал ему, казалось, самый важный вопрос:

– А вы до сих пор так и не спросили у той вдовы, что произошло в Шанхайском порту? Ведь в том, что произошло между вами и сыном, виноват тот самый случай.

Он улыбнулся и, словно подтрунивая над ним, сказал:

– Так вот стоит ли сейчас ворошить прошлое? В этом смысле моя жена вела себя очень достойно. Когда мы встретились с этой вдовой спустя тридцать лет, для моей жены все, что было до этого, словно смыло водой. Она видела только ту женщину, которая стояла перед ней в тот момент. А вам еще расти и расти до нее. Что вы только что сказали? В том, что с нами произошло, виноват тот случай? По-моему, такое суждение выглядит поверхностным и глупым. И вообще ваши умные рассуждения лишены зрелости.

– И что дальше?

– Что дальше? А дальше – все, хватит. Пойдемте-ка лучше обедать. – Он резко поднялся, что означало – разговор окончен.

Примечания