– Посмотри туда! Да вон там! А-а-а, все спят, – старший только сильно толкнул младшего брата в бок.

Незаметно они прошли и район Яндок. С каждым днем все раньше вечерело, а зимнее небо неизменно оставалось синим. И горы, и поля были покрыты снегом. Когда старший брат смотрел на зимнюю одежду конвоиров, на его лице появлялось завистливое выражение. День за днем он все больше раскисал, становился вялым.

Это было однажды ночью. Когда и пленные, и охранники уснули, старший брат снова прошептал на ухо младшему:

– Я тут подумал о том конвоире. Он был хороший человек, да? – В последнее время его голос был особенно тихим и каким-то расстроенным.

– …

– У меня уже давно на ноге киста. Ты же знаешь. В последнее время у меня были какие-то странные ощущения. – Он улыбнулся.

– …

Младший очень удивился и только смотрел на брата. Старший с печальной улыбкой на губах, что было для него необычно, сказал, обняв брата обеими руками:

– Чхильсон, ах как тут холодно.

– …

– Я о чем говорю. Мама всегда меня жалела. Ах, Чхильсон, Чхильсон, точно, что-то у меня с ногой не так.

– …

У младшего на глазах опять выступили слезы.

Старший брат уставился на младшего широко раскрытыми глазами:

– Ну почему ты плачешь, что такое? А ну перестань. – И разрыдался сам.

На следующий день брат стал заметно хромать, и голос тоже был совсем вялый:

– Мы уже столько прошли. Может, хватит уже? Сколько можно, – он скосил глаза на окружавших конвоиров. Но те даже вида не подали. Новые конвоиры были очень злыми.

Той ночью старший брат только плакал, глядя на младшего.

– Чхильсон, ты, когда вернешься домой, когда вернешься домой… – Он на секунду о чем-то задумался, улыбнулся и сказал: – Ой, что я такое говорю. Когда ты вернешься домой, я тоже буду дома. Верно? Что-то я не то сказал.

Немного погодя он снова обнял брата за плечи и пристально взглянул на него: