Сейчас Лютеция была и изящной, и грациозной, страстной, но в то же время удивительно нежной, чувственной. Близость и будоражила, и обволакивала мягким теплом, словно густой, приятно терпкий напиток, который хотелось пить неспешно и долго, наслаждаясь каждой каплей.
Они заснули под утро, переплетясь телами среди вороха сбитых покрывал, словно киты, дрейфующие средь белых айсбергов.
***
Сурьма развернула сложенный в несколько раз лист только поздно вечером, перед сном, уже забравшись под одеяло. Почему-то для неё было необходимо увидеть его содержимое — что бы там ни было — в уединении. В уверенности, что никто не подглядит и не отвлечёт, не вовремя постучав в комнату.
Это была выписка из приложения к «Техническому регламенту об организации ремонтных мастерских»: «§ 34, п.73. Господину, состоящему в должности диагноста-пробуждающего от двух до четырёх лет, до́лжно иметь производственного опыта прогона живых локомотивов не менее полутора тысяч километров, подтверждённого записями в формуляр пробуждающего, заверенными печатями дежурных по станциям на маршруте следования. В случае выявления несоблюдения данного норматива на ответственного за подготовку служащих накладывается взыскание в размере трёх месячных жалований».
Почерк был быстрый, уверенный, чуть угловатый, с острыми хвостиками-«единичками» на верхушке «р» и косым нижним росчерком под «ш». Сурьма не знала почерк Висмута, но этот определённо очень ему подходил, а от листа пахло керосином, нагретой фонарной жестью и креозотом — как и от платка, что дал ей Висмут сегодня утром и который до сих пор был у неё. Она поднесла расправленный листок к лицу, закрыла глаза и словно вновь уткнулась в плечо напарника. Кажется, даже почувствовала его руку у себя на затылке.
— Спасибо, — сердечно прошептала она, и листок шевельнулся от её дыхания. — Спасибо, Висмут!
***
На следующий день Сурьма ни свет ни зря постучалась в кабинет господина начальника.
— А, госпожа диагност! — вздохнул он и спрятал в усах теплоту отеческой улыбки, серьёзно насупив брови. — Вы пришли ругаться? Или извиняться?
— Я пришла позаботиться о вашей деловой репутации, — невинно улыбнулась Сурьма.
— Это ещё как?
— Вы, возможно, запамятовали, что я состою в должности диагноста-пробуждающего вот уже ровно два года, а в семьдесят третьем пункте тридцать четвёртого параграфа приложения к «Техническому регламенту об организации ремонтных мастерских» сказано, что у меня должно быть не менее полутора тысяч километров подтверждённого опыта прогона. Иначе, нагрянь какая проверка — бывают ведь и внеплановые, вдруг кто письмо какое напишет в Партехнадзор — ответственному грозит взыскание в размере трёх месячных жалований. Я переживаю, ведь у меня в формуляре всего сто двадцать семь километров! А провинным вы окажетесь…
Господин начальник мрачно глянул на Сурьму из-под пушистых бровей, со вздохом поднялся со своего стула, отыскал на этажерке толстый журнал в тёмно-синем переплёте. В глаза ему бросилось, что сверху, на страничном срезе этого журнала, пыли гораздо меньше, чем на соседних, — её почти нет, а значит, кто-то совсем недавно его брал. И кто же этот сорвиголова, решившийся пролезть в святая святых — его кабинет — в его отсутствие? Начальник хмыкнул — угрюмо, но не без уважительного одобрения. Уж он-то точно знал — кто. Сейчас же стало понятно, что сообщённые Сурьмой сведения верны и перепроверки не требуют, но он всё равно, для порядка, положил толстый журнал на стол поверх прочих бумаг и мучительно долго листал его, отыскивая нужную страницу. Сурьма, из последних сил стараясь не потерять с лица вежливой и невинной доброжелательности, изнывала от нетерпения.
Склонившись над нужным параграфом, начальник бросил на неё быстрый взгляд и, поставив мясистый палец в начало первой строки на странице, повёл его так медленно, будто с буквами познакомился только вчера. Над его головой вспорхнул сдавленный девичий вздох, не удержавшийся в груди Сурьмы. Палец замер посреди строки, будто встретившись с особенно сложным словом. Выждав мучительную паузу, двинулся дальше.
Прочтя пункт, начальник кивнул:
— Сейчас отыщем ваш формуляр, госпожа диагност-пробуждающая, нужно проинспектировать, какой там проставлен километраж…
— Сто двадцать семь километров! — выпалила Сурьма. — Там сто двадцать семь километров. Я точно помню, ведь это
— Нужно проверить, — неспешно проговорил господин начальник, окидывая взглядом кипы бумаг на этажерке.
Пока он отыскал формуляр, Сурьма уже начала нетерпеливо приплясывать, словно застоявшаяся лошадь.