— С моей стороны было недопустимо говорить подобные вещи при
— То есть я сама смогу решать, где мне работать? — уточнила Сурьма, желая услышать что-то более конкретное.
— Работать? — изогнул тонкую бровь Астат. — При чём здесь твоя работа? Ах, да, конечно! Ты можешь продолжить свою службу в мастерских до нашей свадьбы, разумеется. Но потом я буду настаивать, чтобы твой труд (если он тебе настолько важен) был в обществе людей более… изысканных.
— Погоди, так ты сейчас извиняешься не за то, что оскорбил меня недоверием и запретил работать в «Почтовых линиях»? Не за то, что посчитал мои мечты слишком незначительными, чтобы позволить им осуществиться?
— Я не против твоей там работы, но в должности секретаря, душа моя, — мягко улыбнулся Астат. — Мои извинения — за то, что я вступил в провокационный диалог с этим машинистом, хотя предполагал, что в ответ могу услышать нечто непристойное, для твоих ушей — непозволительное. И теперь я вынужден просить тебя держаться подальше от этого грубияна.
— От тебя, что ли? — дерзко изломила тёмно-рыжую бровь Сурьма.
В сумрачной глубине её глаз вскипал неукротимый гнев.
Астат вздохнул, усмиряя нахлынувшее раздражение.
— От этого машиниста. Мне не по душе, что ты вращаешься в мужской компании, — это не совсем корректно для девушки твоего положения, ты же не какая-то прачка, — а уж когда речь о такой компании…
— Я всю свою жизнь «вращаюсь в мужской компании»: мы с Ником были не разлей вода! — рявкнула Сурьма.
— И это объясняет некоторую твою резкость, что не…
— Не отменяет того, что он — единственный человек, который понимал меня, поддерживал, и с которым я могла говорить обо всём на свете, не боясь быть засмеянной или пристыженной! — перебила Сурьма. — Жаль, что ты не такой! — она смерила жениха гневным взглядом и направилась к себе.
— И всё же, милая, — крикнул ей вслед Астат, и в его голос вплелись умоляющие нотки, — держи дистанцию с этим развязником!
Но Сурьма, с чувством впечатывавшая свои туфельки в лестничные ступени, загарцевала ещё выразительнее, высоко задрав подбородок.
— Такие твои знакомства, если они слишком короткие, могут неблагоприятно сказаться на моей репутации! — закончил Астат.
В ответ лишь с треском захлопнулась наверху дверь спальни.
Глава 10
Весь день Сурьма была задумчива, молчалива и будто чем-то расстроена, держалась обособленно, даже обедала одна: не стала подсаживаться, как обычно, за стол к бригаде. Но под конец смены на ремонт подогнали живой паровоз, и она немного воспряла духом.
Когда Сурьма, цепляясь за поручень одной рукой (в другой был увесистый ПЭР), ловко взобралась в будку машиниста, Висмут был уже там. На секунду она замерла в дверях, но потом уверенно шагнула внутрь и, опустившись на колени, раскрыла на полу чемоданчик с пьезоэлектрическим резонатором, принялась разматывать проводки.
— Мне выйти? — спросил Висмут, заметив её заминку.