***

Выйдя из «Холостяцкого клуба» на залитый солнцем тротуар, Висмут несколько мгновений привыкал к яркому свету, но даже резь в глазах не могла стереть с его лица торжествующую улыбку. Что ж, со следующей его смены Празеодим будет в надёжных руках! Пусть попробует ущипнуть за бедро Лютецию: уж она-то найдёт, чем ответить!

— Висмут! Вот так неожиданная встреча! — колокольчиком прозвенел знакомый голос.

Висмут обернулся и даже не сразу узнал в стоящей перед ним хорошенькой девушке Сурьму, — спас цвет её волос (но теперь не стянутых в пучок, а уложенных сложными косами) и неизменный маленький цилиндр, лихо сдвинутый на одну бровь. Она была в насыщенно-оливковом платье, в меру убранном кружевами цвета слоновой кости, и тонких светлых перчатках. Яркая, словно райская птичка. А вот бледные веснушки, придававшие девушке ещё больше очарования, скрывал щедрый слой пудры.

Под руку она держала худого и высокого, щеголевато одетого молодого человека, которого можно было назвать даже красивым, если бы не его выражение лица. Такой вид обычно бывает у воспитанных людей, ненароком ступивших новым, до зеркального блеска начищенным ботинком в конский навоз.

— Это Астат, мой жених, — представила франта Сурьма, — а это Висмут, наш машинист.

Когда мужчины пожимали друг другу руки, у Висмута не осталось сомнений в том, кому адресовалось выражение лица Астата.

— А я как раз Астату про тебя рассказывала! — искренне улыбнулась Сурьма.

— Вот как? — сдержанно удивился Висмут.

— Да, — церемонно кивнул Астат, — Сурьма говорила, что вы служили на самом длинном маршруте «Почтовых линий» и, возможно, ещё вернётесь к этой работе, — тонкие губы тронула сардоническая усмешка. — От некоторых привычек, свойственных людям, которые бо́льшую часть времени находятся вдали от дома, я смотрю, вы тоже избавляться не спешите, — Астат многозначительно глянул на вывеску «Холостяцкого клуба», — однако смею заметить вам, как человеку, прибывшему в Крезол совсем недавно: это заведение имеет специфический уклон в своей деятельности, и в вашем возрасте уже следует быть осмотрительным, выбирая подобные… э-э-м… увеселения.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурилась Сурьма, заметив, как помрачнел взгляд Висмута.

— Расскажу тебе позже, душа моя, — проронил Астат, не сводя холодных глаз с собеседника. — Надеюсь, рассказывая мне про «увлекательные беседы» с вами, господин Висмут, моя невеста имела в виду только разговоры о работе, а не о других ваших… увлечениях, — с едва различимой угрозой в голосе произнёс он.

— Безусловно, — снисходительно улыбнулся Висмут, — ведь разговоры о любви — дело пустое. Любовью нужно заниматься, а не болтать о ней. Когда будете в моём возрасте, вы это поймёте, господин Астат. Был рад знакомству! — и Висмут, кивнув на прощание, пошёл прочь, бросив на Сурьму тяжёлый долгий взгляд.

Сурьма этот взгляд не выдержала, стыдливо опустив ресницы. В нём читалось и сожаление, и что-то такое, благодаря чему она поняла: Висмуту не всё равно, что она о нём подумала.

Его ответ вогнал её в краску, как и общая пикантность ситуации, но отчего-то сейчас Сурьма была не на стороне Астата.