— Вроде того. От этого радостно и немного щекотно. И дух захватывает. И петь хочется. Тебе ведь знакомо это чувство?
— Знакомо… — Сурьма мечтательно улыбнулась. — Ты очень верно сравнил с игристым! Всё так: и это приятное покалывание, и искры чистого восторга. Именно это я и ощущаю, когда резонирую с паровозами.
— Э-э-э, — недоумённо протянул Никель, — вообще-то я имел в виду твоего жениха…
— Ах, да! — очередь краснеть дошла теперь и до сестры. — Да. Астата, да. Конечно.
— Раз сама влюблена, должна и меня понять, — подмигнул ей брат, — и прикрыть.
Сурьма вздохнула, глянула на него с укором: опять, мол, за своё.
— В отличие от тебя, Ник, я помолвлена с мужчиной своего круга и голову никому не морочу! А ты только разобьёшь нашей маленькой горничной сердце, и она в отместку выболтает кому-нибудь о… Ну, сам знаешь, о наших семейных делах. Матушка с ума сойдёт, если всё откроется!
— Ох, не начинай, пожалуйста! Сердец я никому разбивать не собираюсь, и никто с ума сходить не будет, потому что ничего никуда не всплывёт!
— Тогда прекрати этот дурацкий роман, пока всё не зашло слишком далеко!
— Да как же ты понять не можешь, Сурьма…
— Я всю жизнь Сурьма! — перебила девушка, и в её волосах вспыхнула искра статического электричества.
Близнецы уставились друг на друга в молчаливом противоборстве, будто мерились силой взглядов, как мужчины за барными столами меряются силой рук. Сурьма была натурой более страстной, и сейчас в её глазах плескалось негодование едва ли не в высшей своей степени. Никель отвечал ей взглядом спокойным и добрым, но было ясно: он не уступит и всё равно сделает по-своему.
— Я в любом случае уйду сегодня вечером, но без твоей помощи матушкиных нервов точно не избежать.
— Ладно, — нехотя уступила сестра, — так уж и быть, прикрою. Только возвращайся пораньше, пока мами не отправила отца разыскивать тебя по всем кабакам. Навели в прошлый раз шуму, я еле отолгалась за тебя. Больше не буду, так и знай!
— Ты ж моя спасительница! Маленький грозный амур, самоотверженно охраняющий покой и тайны двоих любовников!
— Отстань, Ник, аж тошно! — скривилась Сурьма. — И я по-прежнему не одобряю ваши шашни! А мать вообще удар хватит, если она о них узнает!
— Ей для удара достаточно будет и твоего лексикона, юная госпожа! Только представь, чего от тебя может понахвататься младшая сестрёнка!
— Пффф, — Сурьма закатила глаза, — ничего Таллия не понахватается. Я ж не дура! Знаю, как нужно разговаривать дома, а как можно в мастерских. Или предлагаешь мне с бригадой технециев цитатами из высокой поэзии изъясняться?
— Я б на это посмотрел! — прыснул Никель.
— Всё, не-зверь готов, давай работать, — закончила препирательства Сурьма. — Ты взял технический лист, «О, Даддон! Мой советчик, честь моя!»[3]?