– Получается, герцог что-то заметил и посчитал, что это что-то как-то выделяет его род из всех остальных?

– Родимое пятно, – кивнул нэл Тарио. – Практически у всех женщин в его роду на левой руке имелось необычного вида родимое пятно.

– Это могло быть простое свидетельство чистоты крови, – не сдержался эрт Ишра.

– Вы правы, могло быть и так. Но согласитесь, когда натыкаешься на упоминание о таком пятне в хрониках пяти… или даже шестисотлетней давности, это наводит на размышления.

Колдун пренебрежительно фыркнул.

– Ну, и что с того?

– Понимаю ваше недоверие, – кротко улыбнулся нэл Тарио. – Первое время я и сам откровенно сомневался. Но позвольте, я вам кое-что покажу…

Взглядом испросив у Лемана позволение взять со стола лист бумаги и перо, старик быстро начертал на нем один из символов, который я ему передал. А рядом – почти такой же… Ну, может быть, слегка видоизмененный, составленный из множества мелких точек знак, который старикан для пущей важности обвел в кружочек.

– Это один из защитных знаков стихии огня. А рядом – родимые пятна на левом плече бабушки последнего лорда Болойского, которые он видел еще ребенком. Ничего не кажется вам странным?

На лицах присутствующих отразилось сомнение, недоверие, но сходство было неоспоримым.

– А вот теперь, господа, я должен задать вам один вопрос, от которого будет зависеть, соглашусь ли я вам помогать, – продолжил нэл Тарио. – А именно: если моя теория верна и старый герцог действительно был тем, кем был, поэтому зачаровал созданную мною печать собственной кровью… И если вы, молодой человек, утверждаете, что печать оказалась рабочей и когда-то я, опираясь лишь на косвенные сведения, правильно ее составил… То, полагаю, кто-то сумел ее вскрыть?

Все взгляды в комнате, как по команде, обратились в мою сторону.

– Почему вас это интересует? – после небольшой паузы отозвался я.

– Потому что тот, кому это удалось, должен не просто разбираться в том, как это работает, но и иметь в крови тот же дефект, что был у старого герцога, – испытующе взглянул на меня престарелый историк. – У самого милорда не было детей. Супруга его, к несчастью, не смогла выносить ни одного жизнеспособного плода. Но, возможно, у него остались незаконнорожденные наследники?

Во взгляде Лемана забрезжило понимание, и даже Нум решил, что понял, откуда ветер дует, поэтому позволил себе скупую усмешку.

А я тем временем снова задумался.

– Вы и правы, и не правы, нэл Тарио, – наконец уронил я в наступившей оглушительной тишине. – Насколько мне известно, у лорда Болойского действительно не осталось родственников по прямой линии. Но если ваша теория верна, то кто вам сказал, что его род такой один?

На лице старика проступило неописуемое выражение. И радость, и недоверие, и облегчение, а следом – понимание, к которому примешивалось нечто такое, что я пока затруднялся охарактеризовать.

– Я знал! – неожиданно прошептал он. – Знал, что все это не совпадение!.. Но если так, то я бы хотел и дальше это изучать. Ваше предложение все еще в силе?

– А вы способны сделать эту работу? – уточнил я, когда старик с беспокойством и одновременно с надеждой на меня уставился.