Я бы назвал сразу несколько причин. Во-первых, UBER вступала в контакт с местными органами власти в десятках, а потом и в сотнях населенных пунктов, каждый из которых отличался своими правилами и нормами, обладал разными властными возможностями с различными степенями влияния. Использование стратегии «разделяй и властвуй» на мелкопоместном уровне привело к успеху в этом рыночном секторе. Никто не спорит, что подобный принцип будет работать именно в нижнем эшелоне. Но как только экспансия UBER стала подниматься выше, компания столкнулась с проблемами. Начались судебные разбирательства и возникли вопросы регулятивного характера почти в десятке государств. UBER попала под запрет в Германии, Нидерландах, Бельгии, Таиланде, Австралии, Индии и ЮАР. Под непрерывным общественным давлением ей пришлось отступиться в Испании и Южной Корее. Ее руководители были задержаны во Франции, поскольку их деятельность посчитали попыткой организации нелегальных частных перевозок. Все это привело к резкому падению спроса на услуги компании, несмотря на их низкую стоимость.
И все-таки сама ситуация интересна своей необычностью. Изначально руководство UBER столкнулось с серией мелких законодательных противоречий на уровне местной власти. Оно не могло позволить себе потерять эти малые пункты, поскольку именно они и расширяли диапазон услуги «по горизонтали». По мере увеличения рынка число подобных «баталий» также росло, но накопленного капитала хватало на то, чтобы участвовать в судебных разбирательствах по всему миру. При этом UBER оказывала свои услуги, не опираясь на государственную поддержку, и никогда не обращалась за ней. Компания предпочитала держаться подальше от любых институтов федеральной власти и в большей степени апеллировала к общественному мнению. Вместо того чтобы в первую очередь опираться на законодательные акты, защищающие права потребителей, UBER взяла на вооружение законы, защищающие права автоперевозчиков. При этом ее руководство утверждало, что стоит на стороне клиентов, но это всякий раз легко опровергалось оппонентами.
Для подавляющего числа стартаперов третьей волны такая стратегическая позиция окажется неприемлемой. Компания, которая хочет улучшить транспортное обеспечение горожан, – это одно дело. Но когда речь идет о революционных способах кредитования тех или иных услуг, о внедрении новых государственных сервисов, когда деятельность организации ориентирована на использование принципиально новых видов энергоресурсов, когда компанию заботит, чем кормят в школах наших детей, то дезинтеграционные методы UBER окажутся неуместны. Работая с государством, в нем нужно видеть не противника, а партнера.
Двигаясь в третьей волне, мне очень хочется стать свидетелем того, как атмосфера враждебности между Силиконовой долиной и Вашингтоном рассеивается. Некоторые представители «кремниевой» элиты заняли позицию гипертрофированных либертаристов, убежденных, что любое правительство тормозит прогресс, является главным врагом свободного предпринимательства и всеми силами сопротивляется внедрению инноваций. Один из самых известных приверженцев данной теории – это венчурный капиталист Питер Тиль, резюмирующий свое мировоззрение так: «Я считаю, что налоги носят конфискационный характер, всякий коллектив тоталитарен, и я не воспринимаю идеологии, утверждающей, что смерть человека неизбежна». Ни больше ни меньше. Понимайте как хотите.
Но в одном люди, подобные Тилю, безусловно, правы: правительство – слишком медлительная структура. Данный факт неприятно осознавать. Оно малофункционально, процесс принятия законов идет с постоянными нарушениями, а нормативная база давно устарела. И с этим не поспоришь. А ведь медлительность административных органов негативно влияет на развитие бизнеса. Но все же нельзя рассматривать правительство как врага, чем так любят заниматься в Долине. Совершенно неверно подгонять его и бизнес под одну мерку, поскольку они существуют в принципиально разных сферах, работают по разным правилам и выполняют различные миссии. Конечная цель любого правительства (по крайней мере, в США и в большинстве других цивилизованных стран) всегда благородна. Когда оно может помочь людям в том или ином направлении, оно это делает в таком масштабе, о котором ни одна частная компания или некоммерческая организация не могут и помыслить.
Элита Силиконовой долины совершенно неверно полагает, что чиновники наивны в вопросах потребностей современного бизнеса. Конечно, среди государственных служащих есть и те, кто не разбирается во всех нюансах предпринимательства и, более того, даже испытывает к нему недоверие. Да, я согласен с тем, что хотелось бы иметь в правительстве людей, которые обладают опытом работы в бизнесе. Но называть этих людей наивными нельзя. У разных выборных чиновников разный электорат и соответственно разные мотивации. Их задача заключается в том, чтобы найти оптимальный баланс между потребностями бизнеса и граждан.
Управленческая деятельность вообще представляет собой сложный процесс, особенно в государственных масштабах. Я рассматриваю ее как инструмент, предназначенный для совместного использования, но при этом обладающий значительными ограничениями. Бизнес и государственное управление неразделимы. Генеральный директор компании может принять какое-либо решение (по сути – заставить команду исполнять данные установки), а президент страны, формально принимающий решения, такими возможностями не обладает, поскольку не имеет права открывать новую статью бюджетных расходов. В результате большинство крупных стратегических решений проводится только с одобрения конгресса. При столкновении интересов совета директоров и генерального директора последний может быть переизбран. А конгресс не способен назначить на должность нового президента страны, как и сам президент не может собрать новый состав конгресса.
Глава 11
Америка под угрозой
Продюсер Ирвинг Тальберг был одним из первопроходцев ранней киноиндустрии. С его помощью появились сотни фильмов производства MGM, а он сам приобрел репутацию одержимого трудоголика. Тальберг постоянно менял свой рабочий график, отменял или, наоборот, назначал важные встречи, заставляя посетителей ожидать приема по нескольку часов. Временами он вообще становился недоступен. Как гласит легенда, в назначенное время к нему приехали братья Маркс[21] и услышали, что встреча откладывается на полчаса. Расстроенные, они раскурили по две сигары каждый и начали вдувать табачный дым под дверь кабинета Тальберга.
– Это что, пожар? – выскочил из своего кабинета легендарный продюсер.
– Нет, – ответил «брат» Граучо, – это «Братья Маркс».
Как часто в наши дни кажется, что единственный способ предпринимателей обратить внимание на свои проблемы заключается в подобном «пускании дыма» под двери правительственных кабинетов, чтобы те думали, будто снаружи уже горит огонь.
Лично я нисколько не заинтересован в «пускании дыма». Я просто акцентирую внимание на роли государственных органов в развитии предпринимательской деятельности третьей волны. Порой мне не хватает времени и терпения на тех, кто отмахивается от объективных фактов. Однако я далеко не наивен. Я понимаю важность серьезного отношения предпринимателей к власти в той же мере, как и власти к предпринимателям (и последнее кажется более весомым).
Мы предполагаем, что размах и мощность третьей волны принесут огромную выгоду самим потребителям, но, с другой стороны, мы пока еще не можем точно оценить экономические преимущества самих предпринимателей. Конечно, это верно, что большую часть прошлого века США претендовали на роль мирового лидера, но самоуспокоенность правительства в условиях третьей волны вполне может разрушить такое положение дел.
Быть может, вы сочтете, что я преувеличиваю. Тем не менее уже много стран бросили вызов мировому американскому доминированию. В нашей истории можно отметить случаи, когда целые отрасли производства, родившиеся на территории США, в конце концов «переезжали» в другие места. В 2015 году ни одна из пяти крупнейших американских компаний в области автомобилестроения не вошла в мировой топ-лист, ни одна из компаний США не произвела на своей территории ни одного монитора. Эти производства появились в Америке, затем были перенесены в другие страны, но не противодействие, а партнерство предполагает наиболее значимый экономический результат, который проявится в два ближайших десятилетия.
Но что же могут сделать США, чтобы не повторять подобную ситуацию в будущем? Каким образом мы можем гарантировать, что третья волна пустит экономические корни успеха именно у нас? По моему мнению, существует шесть ключевых точек, на которых правительство должно сосредоточить свое внимание.
1.
Развитие обоих направлений имеет решающее значение для экономики США, однако некоторые учредители не видят разницы между этими принципиально разными понятиями, они полагают, что «стартап» и «желание начать малый бизнес» – одно и то же. По большому счету, «стартап» – это формализованный термин для компаний, которые способны осуществить масштабную реорганизацию в уже существующей отрасли. Стартапы, как правило, подкрепляются венчурными инвестициями, предусматривающими возврат вложенного капитала, увеличенного в десятки, а иногда и в сотни раз. Малый бизнес финансируется, как правило, кредитами мелких банков. Банки, работающие по этой системе, стремятся к стабилизации количества сотрудников и клиентов, обеспечивая таким образом свою доходность. Следовательно, понятия «стартап» и «желание начать новый бизнес» различаются своими конечными целями, а также и влиянием на экономику в целом. Вы можете сами увидеть, что создание новых рабочих мест в США осуществляется почти целиком за счет технологических стартапов.
2.