— Неправда! — возразил Холланден. — Я люблю людей. Но в общем случае они представляют собой толпу затейливых болванов.

— Что совершенно не мешает этим болванам читать ваши книги, — ухмыльнулся Оглеторп.

Набирая обороты, их спор привлек пристальное внимание барышень Вустер, однако мисс Фэнхолл, казалось, не слушала их.

Хокер, сидя рядом с ней, вглядывался с темноту с угрюмым и озабоченным видом.

— Это ваш последний вечер в «Хемлок Инн»… — наконец тихо промолвил художник. — Вам жаль будет завтра уезжать?

— Конечно же жаль.

Из окон первого этажа на черную стену ночи изливался оранжевый свет.

— Я по вам буду скучать, — сказал Хокер.

— Хотелось бы надеяться, — ответила девушка.

Холланден продолжал разглагольствовать со знанием дела. Его голос перебивал монотонный гомон сосен, которые, казалось, не просто качались на ветру, а переплетались ветвями в торжественном скорбном танце.

— Это самое замечательное лето в моей жизни, — сказал художник.

— Да, мне оно тоже доставило много радости, — ответила девушка.

Время от времени Хокер бросал на Оглеторпа, Холландена и барышень Вустер мимолетные взгляды, и в этих взглядах не было даже намека на то, что он желает им добра.

— Я по вам буду скучать, — еще раз сказал он девушке. В его голосе ощущалась безысходность.

Мисс Фэнхолл ничего не ответила, он было потянулся к ней, но потом застыл с убитым видом.

Посидев так несколько секунд, он заметил:

— Здесь опять станет так одиноко… Осмелюсь предположить, что через пару недель я и сам вернусь в Нью-Йорк.

— Надеюсь, вы пришлете о себе весточку, — сказала девушка.

— С превеликим удовольствием, — сухо ответил он, с досадой глядя на нее.

— Эй, мистер Хокер, — закричала младшая барышня Вустер, отвлекаясь от спора Холландена и Оглеторпа. — Вам будет грустно без Грейс? Если честно, то я даже не знаю, что нам теперь делать. Нам ее будет ужасно не хватать, правда?