Валентин, наверное, смог бы меня прикрыть — если бы захотел. Но я почему-то предполагал, что он не захочет — слишком уж всё было обставлено в стиле фильмов про Джеймса Бонда. Внезапный арест, не менее внезапная поездка в черту на рога, где вдруг обнаружилась дача будущего неоднозначного Генсека… случайно подвернувшаяся отцова машина, которую Валентин и не думал продавать, и которая после стольких лет не покрылась ни плесенью, ни ржавчиной и спокойно завелась. И совершенно случайно оказавшаяся в багажнике этой машины изготовленная к стрельбе снайперская винтовка.

Я не исключал, что в одном из карманов пиджака Валентин бережно хранит заявление в соответствующие органы, которому даст ход сразу, как только та самая Галя позвонит ему, чтобы сообщить о том, что клиент прибыл на точку. А в том заявлении всё будет так, как надо — мол, обманул проклятый попаданец, угнал машину, украл ружье, надо его срочно поймать, пока он ничего плохого не совершил. Я не исключал и того, что они с Михаилом Сергеевичем, который не Горбачёв, очень злобно улыбались, когда придумали, как одновременно избавиться сразу от парочки неудобных персонажей.

Им, в принципе, даже не нужно опасаться, что на допросах я раскрою какие-то тайны или признаюсь, что знаю, что будет в будущем. Скорее всего, люди Валентина прикончат меня прямо при задержании, ведь я вооружен и очень опасен, а рисковать жизнями сотрудников КГБ или милиции нельзя, они ведь и пострадать могут. Ну а мертвые попаданцы молчат и тайн не выдают — как и любые другие мертвые люди.

Правда, я не собирался безропотно тащиться туда, куда меня так активно подталкивают. В конце концов, это могла быть и элементарная проверка — до этого мне удалось не стать убийцей, но, возможно, дело в несчастливом стечении обстоятельств? И если случай будет на моей стороне, а я получу все необходимые средства — достаточно этого будет, чтобы ступить на опасную почву настоящего смертоубийства? Возможно, старик с Валентином и сами хотели каких-то гарантий — мало ли что придет в голову человеку, который большую часть сознательной жизни прожил при страшном капитализме, а при упоминании коммунистических идеалов лишь скептически улыбался.

Но все эти переживания не помешали мне выполнить один из пунктов когда-то намеченного плана, хотя сейчас я действовал как биоробот, который видит бессмысленность всего сущего, но не может противиться однажды прошитой в его мозгах программе. Поэтому около восьми часов утра я тихо собрался и отправился в Сокольники, чтобы хоть немного продвинуться по пути ремонта совершенно ненужного мне мопеда.

Тамошний магазин, посвященный велосипедам и мото-технике, открывался в девять, но вокруг уже толпилось некоторое количество страждущих, среди которых нашлись и те, кто был мне нужен. Пара случайных разговоров ни о чем, несколько наводящих вопросов — и меня познакомили с человеком, к которому надо было обращаться по уменьшительно-ласкательному имени Костик. «Покровские ворота» вышли относительно недавно, в прошлом году, и этот товарищ действительно был немного похож на героя Меньшикова — правда, был старше того студента чуть ли не вдвое.

Но Костик оказался человеком деловым, а, главное, знающим. В мопедах он разбирался очень неплохо — во всяком случае, на словах, — и пообещал мне через неделю притащить сюда вилку и переднее колесо от пятой «Верховины»; цена вопроса была божеской, из чего я сделал вывод, что нужные запчасти ребята тупо пиздят прямо с завода. А вот с поршнем он смог помочь мне прямо здесь и сейчас.

Мы зашли во двор ближайшего дома, спустились в подвал, где в весьма приличного размера клетушке на деревянных полках лежали груды запчастей ко всему, что движется и не движется, но может это делать. Одна из полок была отведена под небольшого размера поршни — как раз для моторчиков всяких мопедов и мелких мотоциклов. Костик разрешил мне полазить по этому богатству со штангенциркулем и, кажется, был впечатлен моим рассказом о том, что заводские размеры поршней и цилиндров имеют весьма серьезные допуски. Он даже позволил мне проделать ту же операцию с лежащими рядом цилиндрами — и взял за всё лишь десятку, добавив кольца и несколько нужных уплотнителей от душевной широты.

Новоприобретенное богатство я отнес в гараж и проверил посадочные места — советские заводы изредка их произвольно меняли по непонятному принципу, так что запчасть могла не подходить к механизму с той же самой номенклатурой. Но тут теория вероятности сработала в мою сторону; оставалось только собрать движок и немного отрегулировать люфты в коробке передач. Ну а на следующих выходных я надеялся произвести окончательный ремонт этого чуда враждебной техники и поразить обитателей гаражного кооператива ровным рычанием свежеотремонтированного моторчика.

Если, конечно, меня не убьют во время или сразу после покушения на жизнь товарища Горбачева.

— Как думаешь, зачем нас сегодня позвали?

Когда я добрался до дома, Алла уже проснулась и пыталась приготовить завтрак — похожий на тот, что обычно делал я. Но она была настоящим гуманитарием, не понимающих самых элементарных принципов готовки — и мои неоднократные объяснения своих действий, кажется, пропадали даром. Пришлось усаживать её за стол и заниматься готовкой самому. Заодно я похвастался своими покупками и позвал её вместе с магнитофоном составить мне компанию в гараже в воскресенье — я всё ещё надеялся, что у нас будет это воскресенье, и что оно будет обычным, ничем не примечательным днём.

Две «пятерки» по двум экзаменам настроили меня на благодушный лад. В понедельник меня ждала физика; я уже не попал на консультацию — она была в пятницу, но всё равно рассчитывал на приличную оценку. В прошлой жизни, кажется, я легко получил «хорошо» — и собирался повторить этот подвиг снова.

Названия предметов, которые сдавала Алла, вводили меня в ступор — я в упор не мог понять, что может означать формулировка про «рецептивные и продуктивные виды речевой деятельности», хотя Алла и попыталась мне это объяснить. Но, видимо, лингвистика точно не была моим сильным местом, несмотря на то, что в определенных кругах я мог считаться полиглотом.

— Да бог их знает, — я пожал плечами. — Отказываться в любом случае неудобно, они для нас очень много сделали, да и не по-человечески это… покатаемся, вкусно покушаем, выпьем приличного вина… для субботы очень неплохое времяпрепровождение. Ты лучше позвони своему Диме — вдруг сможем с ним пересечься по дороге? Дело к нему есть, на сто миллионов.

— Диме? — удивилась Алла. — А что за дело?

— Я же тебе рассказывал, что меня в комитет комсомола хотят двинуть… вот это первое комсомольское задание — хотят концерт у нас организовать. «Кино», скорее всего, пригласить не разрешат, хотя мне те ребята понравились, но вдруг у Димы есть ещё кто на примете?

— О, это классная идея! Позвоню, конечно.

Она подскочила и унеслась в прихожую, оставив недоеденный тост, на который я немедленно наложил лапу.

Встречаться Врубель отказался — у него были какие-то дела, в которые я не стал вникать, — но согласился переговорить со мной по телефону.