— Они знают, что мы здесь, — пробормотал Янко Хорстер.

— Что?

Хорстер недовольно оглянулся, раздражённый вмешательством. Но это был старший техник, а не один из его офицеров. Гражданский видимо не сознавал, что не должен был прерывать своими вопросами мыслительный процесс флагмана в подобное время, и Хорстер решил ответить ему.

— Они знают, что мы здесь, — повторил он, указывая на экран. — Или, по крайней мере, опасаются, что кто-то здесь есть.

Дистанция была по-прежнему слишком велика, чтобы его пассивные сенсоры предоставили детальную информацию, но кое-что было вполне очевидно. Четыре из десяти импеллерных сигнатур манти исчезли. Три исчезли внезапно во время яростного обмена ракетами. Он испытывал мрачную уверенность, что эти три уничтожены станцией "Эройка". Четвертая исчезла с дисплея четыре минуты спустя. Мощность клина того корабля перед этим резко снизилась, очевидно из-за повреждений в бою. Так что либо его клин окончательно вышел из строя после тех повреждений, либо его заглушили, что практически несомненно указывало на то, что команда покидает корабль. Но что бы ни было причиной, проклятые манти потеряли сорок процентов своих сил, и если не все, то большинство выживших должны были быть повреждены.

— Они увеличили темп торможения до четырехсот g, — сказал он гражданскому. — Это на пятьдесят g больше того, что они поддерживали на пути сюда — вероятно из-за их треклятых подвесок — но это чертовски меньше того, на что они должны быть способны. Так что, очевидно, у них повреждены импеллеры. Но ещё у них оставался корабль, который, пережив перестрелку, всё-таки исчез с экранов пару минут назад. Так что, либо повреждения его импеллера были ещё хуже, чем у остальных, и его узлы просто отказали, либо манти покидают его. Но они не стали бы делать этого в такой спешке, если бы не опасались того, что кто-то готовится их атаковать.

— Но как вы можете быть в этом уверены?

— Я не могу знать наверняка, но не будь это так, они бы так не торопились со сменой режима. Ни один капитан не станет бросать свой корабль в такой спешке, не оценив повреждения и не будучи уверенным, что не сможет спасти его. И не один коммодор не оставит его, если только не придёт к выводу, что ему предстоит схватка, и он не может позволить себе быть связанным заботой о покалеченном корабле.

Гражданский медленно кивнул, и Хорстер улыбнулся. Опасной улыбкой, сочетающей в себе и гнев, вызванный произошедшим с его флотом, и мстительное удовлетворение.

— Они покойники, — уверенно сказал он. Гражданский прекратил кивать и посмотрел на него с нескрываемым беспокойством, а коммодор хмыкнул. — У них больше не осталось этих проклятых подвесок, — объяснил он, — и у них, судя по тактическому анализу адмирала Хеджидусича, не было ничего крупнее тяжелого крейсера. Опять-таки, по крайней мере сотня наших ракет дошли до рубежа поражения, прежде чем сдетонировать. Они побиты — серьёзно побиты — и противостоять будут современным линейным крейсерам. Которые на этот раз смогут вести ответный огонь.

Гражданский всё ещё выглядел сомневающимся, и Хорстер практически слышал мысли, пробегающие у того в голове. Да, у него были современные линейные крейсера, но команды Хорстера провели на борту своих кораблей менее трёх недель. Они ещё учились использовать свои системы, пользоваться их возможностями, но всё же дела обстояли не так плохо, как могло быть. Механикам и астрогаторам пришлось ждать, пока они не попадут на новые корабли, но тактики провели больше двух месяцев, тренируясь на симуляторах, которые привез с собой Леваконич. Может, это было и не то же самое, что реальные тренировки, но это было чертовски лучше, чем ничего.

И у них всё-таки были линейные крейсера, со всем причитающимся оружием и бронёй.