Уничтожено было ещё две сотни ракет, и "только" двести девяносто три продолжали свой путь.
Они вошли в последнюю оборонительную зону, подойдя слишком близко, чтобы противоракеты могли успеть захватить и атаковать цель. Буксируемые имитаторы манили их, отвлекая на себя от назначенных целей. Их пытались ослепить мощными вспышками помех. Лазерные кластеры вертелись и плевались лучами когерентного света, сливавшимися в смертоносные потоки. Программы предсказания сражались с программами уклонения, созданными в одном из главных кораблестроительных центров Солнечной Лиги. Зону усеяли обломки и разваливающиеся ракеты. За полторы секунды, что потребовались ракетам на то, чтобы преодолеть её, были разнесены в клочья ещё девяносто шесть.
Это было феноменальным результатом. Девяносто процентов смертоносной волны были остановлены до выхода на рубеж атаки. Девяносто процентов, всего десятью кораблями, ни один из которых не был крупнее тяжёлого крейсера.
Но девяносто семь ракет прорвались.
Корабли эскадры бешено заплясали, маневрируя каждый индивидуально, отчаянно пытаясь прикрыть экипаж от приближающихся лазерных боеголовок щитом своего импеллерного клина. Но относительная скорость их была невелика, а у ракет оставалось достаточно времени работы двигателей. Таким образом удалось избежать удара меньше чем трети общего числа оставшихся ракет. Несколько отвлеклись благодаря последним усилиям имитаторов, а ещё четыре чрезмерно сблизились одна с другой и взаимоуничтожились из-за пересечения клиньев. Две просто не взорвались. Остальные сработали.
"Гексапуму" швырнуло в сторону, когда в неё вонзились лучи лазеров с накачкой взрывом, предназначением которых было крушить броню супердредноутов. Гравистены сделали что смогли, сдерживая и отклоняя лучи. Броня не устояла, и внутрь вломились беспощадные лучи рентгеновских лазеров. Взрывались узлы импеллера и сверхпроводящие накопители, осколками разлетались плиты обшивки. Гразеры Один, Три и Семь исчезли, словно их и не было, и, несмотря на уменьшенный благодаря автоматизации экипаж, со своими орудиями погибло девятнадцать человек. Пусковые установки ракет были исковерканы. Рушились элементы силового набора. Были потеряны три генератора гравистен, а с ними и четверть пусковых противоракет правого борта и почти половина лазеров ПРО. Массив грависенсоров Один и Лидар Один были уничтожены, а на сверхпроводящее кольцо накопителя Осевого Пять, расположенного у правого борта гразера кормового погонного вооружения, обрушился бросок напряжения. Кольцо взорвалось в глубине корабля как бомба, и взрывом накрыло резервный мостик.
На пути взрыва оказались Анстен Фитцджеральд, Наоми Каплан и ещё одиннадцать мужчин и женщин. Фитцджеральд и Каплан выжили; большинству прочих так не повезло.
Когда его подвески выпустили ракеты, Исидор Хеджедусич испытал момент невероятного триумфа.
Такое цунами уничтожения превосходило всё, что он когда-либо мечтал увидеть под своей командой, а на его пути стояли всего десять крейсеров и эсминцев. Что бы ни случилось со станцией "Эройка", эти корабли были обречены.
Однако прямо в тот момент, когда он это подумал, и ещё до того, как первая противоракета перехватила свою первую цель, ракеты запустили мантикорские подвески. Хеджедусич отправил крушить манти девятьсот шестьдесят ракет; Абигайль Хернс в ответ швырнула в него тысячу семьсот, а его оборонительные системы и близко не могли сравниться с мантикорскими.
Доклады о подтверждениях поступали на мостик потоком. Хелен съёжилась в своём кресле.
"Дротик", "Рондо" и "Отважный" погибли. "Дерзкий" был жестоко покалечен, в строю осталось меньше трети вооружения. "Бдительный" мало чем отличался от безжизненного корпуса. Серьёзно пострадал и "Колдун". Более современная ПРО "Гексапумы" — и неимоверное везение — позволили ей выйти из передряги с куда меньшими повреждениями, чем у более старых кораблей, но только в сравнении с ними. Максимальное ускорение, которое она могла развить, даже без подвесок не превышало четырёхсот g. У неё осталось только тридцать пять пусковых установок ракет, а четверть бортовых гразеров — шестьдесят процентов энергетического вооружения правого борта — и один из задних погонных вышли из строя. Подтверждена была гибель тридцати семи членов экипажа, а ещё как минимум семнадцать были ранены… и среди них коммандер Орбан, врач "Гексапумы". Его санитары делали всё возможное, но никто из них не был подготовленным врачом.
И всё это из-за неё. Она знала, что обвинение безумно, однако тонкий беспощадный голосок где-то глубоко внутри неё нашёптывал, что именно она отвечала за противоракетную оборону. Что именно она обязана была предотвратить всё это.
Хелен уставилась на экран коммуникатора, по-прежнему показывавший развороченный резервный мостик, и увидела Аикаву, который вместе с двумя уцелевшими рядовыми неистово работал, оказывая раненым первую помощь. Но как бы она ни вглядывалась в экран, там не было видно и следа Пауло.
Оценив ущерб, Айварс Терехов до боли стиснул зубы.
Он сунулся прямо в ловушку, и треть кораблей эскадры погибла из-за этого. Легко напоминать себе, что ни один план боя не переживал столкновения с врагом. Даже знание, что так оно и есть, не помогало ему чувствовать себя хоть чуточку лучше при мысли о погибших и искалеченных людях, которые рассчитывали, что он сделает всё правильно.
Сделав глубокий вдох, Терехов перевёл взгляд на станцию "Эройка" и ощутил всплеск мстительного удовлетворения. Из-за этих проклятых подвесок его эскадра пострадала, погибли его люди, но ответный удар вдребезги разнёс военную часть станции. Находящиеся вблизи от неё разведмодули со всей очевидностью продемонстрировали, что как минимум восемь из девяти находившихся на военной верфи линейных крейсеров превратились в руины, не подлежащие какому-либо восстановлению даже на верфях Лиги, уж тем более на Монике. Один может быть и можно было отремонтировать, но это потребовало бы многих месяцев, возможно нескольких стандартных лет работы самой оснащенной верфи. Те два, что находились на гражданской стороне станции, были по-прежнему невредимы, но тут он мало что мог поделать, не убив несколько сотен гражданских, даже используя лазерные боеголовки. Он не хотел это делать, и не станет… если у него вообще будет какой-то выбор. По крайней мере, станция "Эройка" больше не представляла собой какой-либо угрозы.
Чего, к сожалению, нельзя было сказать о приближающихся линейных крейсерах.
Янко Хорстер был бледен от потрясения и ярости. Его сенсоры не могли дать ему столь же ясную картину случившегося со станцией "Эройка", как получил Терехов, но ему не нужны были детали, чтобы знать, что Флот Моники только что получил сокрушительный удар. Большинство — вероятно все — остальные линейные крейсера погибли, то же самое почти наверняка относилось и к более старым кораблям, поставленным на прикол у станции, чтобы обеспечить экипажи для его кораблей. Огневая мощь одного только первого дивизиона, скорее всего, была вдесятеро больше, чем у всего Флота Моники до того, как Леваконич доставил новые корабли, однако осуществить план операции с тем, что у них осталось, было невозможно.
И это даже если не вспоминать про потери. Про людей, которых он знал, с которыми служил и учился десятилетиями. Про друзей.