– Принес? – спросил Садовников.

Парфюмер поджал губы. Не любил старик, когда с него что-то спрашивали.

– Пожрать лучше бы купил, – пробурчал барыга. – Какое-нибудь мясо. Я только-только голубцы выключил… Закажешь?

– Я жру, – отрезал сталкер. – Принес или нет?

– Водку ты жрешь в три горла! – Парфюмер говорил почти шепотом, в его голосе было что-то от тихого ворчания цепного пса, готового броситься на чужака, сделай тот неосторожное движение. – Бороду отпустил, как шахид… Мешки под глазами черные… Худой, кости торчат…

– Чего это ты таким заботливым стал, а, дядь? – поинтересовался Садовников. – Раньше за тобой эдакого не водилось.

– Пропадешь, – сказал Парфюмер, глядя сталкеру в глаза. – Закончишь тюрьмой или, чего доброго, могилой. Все-таки – родная кровь… Сделай паузу, ляг на дно. – Он бросил взгляд в зал: людей было полным-полно, «Радиант» переживал едва ли не лучшие времена с открытия в 90-х. – Ходоков теперь столько – отбоя нет. Без тебя как-нибудь справятся. Возьми отпуск. Затаись! Проблемы авось сами рассосутся…

– Принес? – Садовников ударил кулаком по стойке так, что подпрыгнула посуда. Он был готов вцепиться обеими руками в круглую и румяную физиономию барыги и давить ее, как перезрелый фрукт, чтобы извлечь вместе с кровью и хрипами нужные слова.

– Не знаю, что ты задумал… – Парфюмер опустил взгляд. – Ничего у меня нет. Но к твоему столику, по-моему, что-то принесли.

Садовников круто развернулся и двинул, сильно хромая, через задымленный зал к указанному месту. Он уже был изрядно пьян, почти у самого дна. Трость забыл в сортире, поэтому приходилось опираться на плечи, а то и на головы завсегдатаев. Вслед ему летели ругательства. Старые знакомцы попрекали с горечью и обидой, новенькие сталкеры кидались вызовами, гопота что-то с ненавистью шипела и плевалась вслед. Но никто не решился встать и взять возмутителя спокойствия за грудки: столь черно и сурово было его лицо.

Незнакомка в платье шафранового цвета приковала к себе взгляд. Пышное каре белокурых волос, глаза голубки, загорелые плечи – в сумрачном зале она выделялась, словно яркое пятно на картине, написанной темными тонами. Садовников никогда не видел ее здесь раньше. Вообще, он считал, что такие фешенебельные барышни предпочитают заведения со швейцарами, в «Радиант» эта птица могла залететь разве что по ошибке.

Красотка клевала салат «90-60-90», держа вилку двумя пальцами, и цедила мартини со льдом. Заметив, что за ней наблюдают, незнакомка стрельнула в Садовникова глазами.

Сталкер почувствовал, что нужно что-то сказать:

– Мадам, а вам доводилось танцевать с дьяволом в белом свете луны?

Леди в шафрановом платье отсалютовала бокалом и облизнулась.

Проходя мимо, он оперся на ее столик, едва не угодив пальцами в салат.

– Пардон…