- Что уши? - решил уточнить Старцев.

- Прижатые к голове или оттопыренные.

Иван пару секунд подумал и заявил:

- Ну ведь оттопыренные уши выглядит смешно. Верно?

- Ну да, шарма сей недостаток внешности не добавляет.

- Тогда прижатые.

- Почему вы так решили Иван Харитонович? - Про уши бандита Дубинин не сказал ни слова, но в описании его внешности он ни разу не допустил сарказма, так что я уверен в том, что уши у преступника нормальные – прижатые.

Наум Лазаревич снова хмыкнул, уважительно глянул на Старцева и согласился с его безупречной логикой.

Покончив с долгими нудными расспросами он кивнул на массивную мраморную пепельницу, стоявшую на подоконнике между раскрытых оконных створок, и сказал:

- Покурите, молодые люди.

Сыщики отошли от стола, достали папиросы и спички, дымили они молча, осторожно наблюдая за тем, как на белом листе рождаются очертания будущего портрета. Сначала наметились общие контуры, потом проступил овал головы, появились шея и плечи. Далее художник начертал прямую вертикальную линию, поделил лицо вдоль, обозначил высоту, на которой наметил положение глаз, носа, рта. Изредка он останавливался и с минуту сидел без движения, глядя куда-то в пространство сквозь стену. В такие моменты Старцев с Егоровым тоже предпочитали не шевелится, дабы не отвлекать мастера от творческого процесса.

Наконец-то Карпов нанес пару последних штрихов, вздохнул и сказал.

- Пожалуйста, всё что мог товарищ.

Иван с Василием подошли ближе и несколько секунд с восхищением взирали на великолепно исполненный портрет мужчины лет 35-40. Каждая деталь была прорисована предельно аккуратно, даже тени выглядели точно как на фотографии.

- Спасибо вам огромное Наум Лазаревич, - Иван долго тряс руку художника. - Вы настоящий талант.

- Да будет вам, право слово, - смущённо проговорил тот. – Обращайтесь, всегда рад помочь.