Из дома они с Темкой ушли в первом часу ночи. Нина очень надеялась, что никто из соседей не видел ни их, ни Янычара. А еще она надеялась на удачу, маленькую удачу, способную если не вернуть ей ее прежнюю жизнь, то хотя бы дать передышку. Есть место, о котором никто не знает, где их с Темкой никто не будет искать. Главное, добраться до этого спасительного места.
Кто ж знал, что Темное вода – это не о спасении! Это о страшном и невероятном, о том, что не хочется вспоминать никогда-никогда. Но она вспомнила! Приняла вызов, ввязалась в бой, который был начат больше двадцати лет назад. А если верить памяти предков, то веками раньше.
…В окно кухни поскреблись, прочертили полосу длинным, заостренным когтем. Прежняя Нина не подошла бы к окну, но у Нины нынешней не осталось выбора.
Они стояли рядком – белые тени на черном бархате ночного неба. Безмолвное воинство. Пока еще безмолвное, но Нина уже слышала далекое пение, тихий зов, за которым хочется следовать.
– Он идет… – Шепот то ли за окном, то ли прямо у нее в голове. – Он идет за тобой. Мы знаем.
Нина тоже знала. Чувствовала. А еще она знала, что тот, кто идет, не должен войти в дом. Не должен найти Темку. Это означало только одно: ей придется выйти ему навстречу. И она выйдет.
Символы на засове полыхали белым огнем. Теперь Нина знала, что означает каждый из них, от какой нечисти защищает. Ей больше не требуется защита. Она способна защитить себя сама.
Навья лодка мерно покачивалась на волнах, приминая мокрым боком прибрежный камыш. На дне ее лежал венок из луговых трав и расшитая обережными узорами сорочка из тончайшей ткани. Последний подарок в последнюю ночь русальей недели.
Сквозь сорочку просвечивал лунный свет и, наверное, обнаженное Нинино тело. На венке блестели капли росы. Ярче бриллиантов блестели.
На плечи легли холодные пальцы, но не царапнули, лишь легонько сжали. Нина закрыла глаза, позволяя чужим неживым рукам бережно расплести ее косу, расправить волосы по плечам.
– Все, я готова, – сказала она, не оборачиваясь.
Она обманывала всех, и себя в первую очередь. Она не была готова, но у нее не оставалось выбора. В последнюю ночь русальей недели нездешняя сила переполняет всех, и плохих и хороших, стирает грань между добром и злом. Почти стирает.
…Он шел вдоль берега нетерпеливой поступью вышедшего на охоту зверя. Нина чувствовала и его злость, и его радостное нетерпение. Он о ней «позаботится». Непременно позаботится. Если она позволит. Вот только она не позволит.
Ворот русальей сорочки достаточно широкий. Одного движения плечом хватило, чтобы невесомая ткань скользнула по телу и легла на траву у Нининых босых ног. И одного-единственного шага хватило, чтобы ее переступить. Второго шага хватило, чтобы стать чуть ближе к тому, кто пришел, чтобы о ней «позаботиться». Сначала «позаботиться», а потом убить.
Он больше не таился, замер, уперев руки в бедра, склонив бритую голову к плечу, блеснув оскалом белоснежной улыбки.
– Смотрю, ты подготовилась к встрече, малая.
Да, она подготовилась. Нет, она больше не малая.
– Мне нравится, когда меня встречают вот так. – Он раскинул руки в стороны, словно хотел ее обнять. Может быть, сначала в самом деле обнять, перед тем как ударить. – Мне нравятся сумасшедшие бабы! Теперь я понимаю своего брата. Теперь я, наверное, даже не стану тебя убивать.
Не станет. Сначала он о ней «позаботится». Возможно, он будет «заботиться» о ней довольно долго, пока ему не надоест. А потом все равно убьет. Бледная навья луна высветила сумасшедший блеск в его глазах.
Нина отступила к Темной воде, поманила Янычара за собой. Из нее бы получилась хорошая русалка, она могла бы с легкостью забирать души и жизни мужчин, но сначала она бы о них… «позаботилась».