При указанном объеме работы, явно не соответствовавшем количеству личного состава, имели место проблемы, возникавшие время от времени в связи с некоторыми проведенными ВСК арестами, обысками и закрытием ряда газет. На якобы непродуманные действия членов ВСК не раз указывали ответственные сотрудники ВРК и многократно протестовали представители партии левых социалистов-революционеров в этом органе. Нечего уже и говорить о реакции наркома юстиции, левого эсера И. З. Штейнберга.
В этих условиях руководство Военно-следственной комиссии предпринимало попытки получить некоторую самостоятельность от ВРК. Так, 18 ноября 1917 г. из аппарата ВСК в Военно-революционный комитет поступил запрос на выдачу дубликата печати этого органа, чтобы иметь возможность выдавать предписания на осуществление тех или иных следственных действий. На следующий день работники комиссии добились включения в повестку вечернего заседания ВРК пункта о праве Военно-следственной комиссии производить аресты самостоятельно. На состоявшемся заседании, уяснив, что далеко не все члены ВРК их поддерживают, представители ВСК предложили компромисс: обыски и ночные аресты — с санкции ВРК, а аресты днем — без всякого уведомления вышестоящей инстанции. Однако даже такой вариант не прошел. Члены ВРК, справедливо рассматривая Военно-следственную комиссию лишь в качестве структурного подразделения, поступили достаточно решительно и постановили вообще снять вопрос с рассмотрения.
А тем временем существование самого Военно-революционного комитета вызывало сомнение в условиях, когда начало, пусть и не в полном объеме, функционировать правительство — Совет Народных Комиссаров. Еще 15 ноября на заседании СНК его председатель В. И. Ленин внес предложение передать полномочия наркомата внутренних дел (НКВД) Военно-революционному комитету. Туда же предлагалось перенаправить финансовые средства наркомата, включая и суммы на секретные расходы, выделенные для организации борьбы с контрреволюцией. При всем этом в старом составе ВРК следовало (по мысли В. Ленина) оставить только лучших работников — большевиков, но пополнить штат за счет левых эсеров на паритетной основе. А после проведенных организационно-штатных мероприятий предполагалось предоставить право Военно-следственной комиссии самостоятельно производить аресты. Таким образом, можно говорить, что председатель СНК был заинтересован в ликвидации самостоятельности ВРК, исполнению им роли НКВД и непосредственном руководстве таким исключительно важным делом, как борьба с контрреволюционными проявлениями. Основным структурным подразделением НКВД становилась ВСК с единственной функцией -подавление активности противников новой власти. Однако против такого решения выступил председатель ВЦИК Я. Свердлов, который заявил о нецелесообразности ликвидации ВРК в ближайшее время и сосредоточения борьбы с контрреволюционными проявлениями в НКВД.
Но Совнарком действовал напористо. Уже 23 ноября 1917 г. под влиянием сигналов, приходивших непосредственно от председателя СНК В. И. Ленина, на заседании ВРК пришлось поставить в повестку дня и рассматривать предложение о реорганизации его структуры. Вероятно, что мнения членов ВРК разделились и конкретного решения в этот раз принято не было. Но, как первый шаг пришлось создать комиссию по разработке проекта необходимых изменений. Однако в СНК были явно не удовлетворены половинчатостью решения ВРК. Два дня спустя (25 ноября) Совнарком отклонил ходатайство ВРК о выделении ему ассигнований на покрытие произведенных расходов и для последующей работы. Ясно, что это серьезно осложнило деятельность Военно-революционного комитета. Плюс к этому, В. Ленин предложил «разгрузить» ВРК и настаивал на принятии наркомами всех дел ВРК, касающихся их ведомств. А что касалось Военно-следственной комиссии, то она подлежала по новому варианту, озвученному В. Лениным, передаче даже не в НКВД, а в Комиссариат юстиции. Напомню и акцентирую внимание читателей на том, что главой этого наркомата был не член большевистской партии, а левый эсер И. Штейнберг. Это обстоятельство не смущало председателя СНК. Главным для него было ликвидировать Военно-революционный комитет.
Весьма вероятно, что именно настойчивость главы большевистской партии подтолкнула участвовавшего в заседании СНК активного члена ВРК М. Я. Лациса выдвинуть кардинальное предложение: переформировать Военно-революционный комитет в «отдел по борьбе с контрреволюцией (отдел при ВЦИК)». Фактически он повторил то, что говорил Ф. Дзержинский на заседании ВРК 21 ноября. Тогда члены ВРК согласились со своим коллегой и постановили создать «Комиссию по борьбе с контрреволюцией» (КБКР). При этом, члены ВРК не уточнили два важных положения, а именно: оставалась ли существовать Военно-следственная комиссия и, в случае ликвидации ВРК, какому органу власти (законодательной или исполнительной) новая комиссия будет подчинена. До реализации принятого решения на практике, как, кстати говоря, и многих других, что называется «руки не дошли»«. М. Лацис, как явствует текст протокола СНК, подчеркнул, что КБКР должна работать в качестве отдела при ВЦИК.
Надо полагать, что предложения и Ф. Дзержинского, и М. Лациса о создании КБКР были согласованы с Я. Свердловым и поддержаны им. Ведь указанную комиссию предлагалось создать не при Совнаркоме, а при высшем советском законодательном органе — Всероссийском Центральном Исполнительном Комитете, председателем которого являлся именно Я. Свердлов. Добавлю, что одновременно он осуществлял по поручению ЦК РСДРП(б) руководство Военно-революционным комитетом, а следовательно, и его Военно-следственной комиссией.
В разрезе вопросов, непосредственно связанных с образованием Всероссийской чрезвычайной комиссии, но на которых я остановлюсь ниже, важно еще раз подчеркнуть, что членами Военно-следственной комиссии с самого начала состояли только большевики, причем с многолетним партийным стажем. Возможно, несколько рядовых комиссаров ВСК и привлекаемых к операциям солдат и моряков являлись левыми эсерами. Однако, мне не удалось найти (по крайней мере в доступной исторической литературе) упоминания об этом. Известно лишь, что в качестве следователя некоторое время работал в ВСК левый эсер, член исполкома Петросовета юнкер Л. И. Диесперов. Члены партии левых социалистов-революционеров были отозваны своими партийными вождями из всех подразделений ВРК уже 22 октября 1917 г., то есть еще до создания Военно-следственной комиссии. И если в состав Совета народных комиссаров левые эсеры возвратились в начале декабря, то в работе ВРК на ответственных должностях (включая и ВСК) не принимали участия до конца его существования.
Некоторые авторы исторических исследований пытаются доказать, что большевики сознательно выдавливали своих политических оппонентов из разного рода структур, в задачи которых входила борьба с контрреволюционными проявлениями. Одним из первых эту мысль высказал американский историк Л. Герсон. Этого автора поддержал профессор МПГУ С. В. Леонов. Чтобы подкрепить свои выводы (а я бы сказал не выводы, а скорее, предположения), последний дает ссылку на текст, написанный заместителем председателя ВЧК М. И. Лацисом в закрытом издании «Отчет ВЧК за четыре года ее деятельности.» Однако, будучи опытным исследователем, С. Леонов по какой-то причине не придал значения тому факту, что упомянутый отчет был напечатан в год проведения открытого судебного процесса над правыми эсерами (1922 г.). И ждать от М. Лациса другого вывода относительно левых эсеров — что они мешали борьбе с врагами новой власти, не приходилось. Ведь до Февральской революции 1917 г. эсеры были едины, а левые реально создали свою партию (ПЛСР) только в конце ноября.
Аналогичным с профессором С. Леоновым образом поступил и американский историк А. Рабинович. Он тоже дает ссылку на текст М. Лациса, и тоже не связывает слова этого известного чекиста с судебным процессом.
Опубликованные документы, а также изученные мной материалы архива ФСБ России, относящиеся к периоду октябрь-декабрь 1917 г., не дают почвы для подтверждения вывода указанных выше ученых-историков. Безусловно, что элементы межпартийной борьбы имели место, но это не представляется решающим фактором при формировании кадров различных следственных комиссий, а затем и ВЧК. Напротив, создается впечатление, что в указанные органы направляли тех, кто, что называется, были под рукой, а не строго по принципу партийной принадлежности.
Кстати говоря, в подавляющем большинстве партийцы-эсеры, не расходились с большевиками в вопросе подавления контрреволюционных проявлений. Чего стоит, к примеру, факт издания приказа № 1 левым эсером подполковником М. А. Муравьевым, назначенным в конце октября 1917 г. начальником обороны Петрограда. Согласно тексту данного приказа рабочим, матросам и солдатам давалось право на месте, без суда и следствия расправляться с заподозренными в контрреволюции лицами, т. е. допущение самосудов. При этом следует, конечно же, различать подход к осуществлению репрессий конкретных деятелей партии левых эсеров и подход, выраженный в разного рода резолюциях центральных партийных органов ПЛСР. Представители этой партии зачастую спорили с большевиками лишь по вопросу о том, кого относить к контрреволюционерам, в каком объеме использовать следственные и судебные процедуры, а также о применении тех или иных мер наказания, особенно смертной казни. Левые эсеры, назначенные в наркомат юстиции, (и прежде всего сам нарком И. З. Штейнберг) не меньше, чем большевистские руководители стремились взять под контроль следственные аппараты и проводить через них собственные взгляды относительно борьбы с контрреволюционными элементами. А если мы посмотрим, что происходило в последующие годы, когда эсеров давно удалили из всех ведущих государственных учреждений, то можно однозначно утверждать, что совсем не в партийной принадлежности было дело при комплектовании кадров и определении полномочий оперативно-следственных органов. Налицо было перманентное наличие элемента конфликтности во взаимодействии оперативно-розыскных и следственных органов с одной стороны и надзирающими инстанциями в лице наркомата юстиции и прокуратуры с другой. На мой взгляд, было именно так. Даже в нынешние времена мы наблюдаем нечто подобное. Но это тема отдельного исследования.
С. Леонов и А. Рабинович настойчиво пытаются убедить читателей в том, что в первые месяцы после октябрьской революции, а не после событий конца августа-начала сентября 1918 г., только большевики придерживались линии на максимально жесткие меры (вплоть до расстрелов) в отношении активных противников новой власти — заговорщиков, террористов, организаторов восстаний, саботажников и т. д. Такое утверждение не представляется достаточно убедительным. Обратим, к примеру, внимание на следующий фрагмент воспоминаний В. Д. Бонч-Бруевича, близкого в рассматриваемый период к лидеру большевистской парии и председателю Совнаркома В. И. Ленину. «Борясь с пьяными погромами, — писал он, — где совершенно ясно шла контрреволюция и антисемитская агитация, мы наталкивались... на все большие доказательства объединения всех антибольшевистских течений... Собрав достаточно много данных, я сделал первый доклад по этому вопросу председателю Совета народных комиссаров. В докладе сами факты подчеркивали, что во главе этого движения стоят кадеты. Владимир Ильич с крайним вниманием выслушал все и с большой придирчивостью стал критиковать данные доклада... потребовал к себе документы, обосновывавшие и подтверждающие эту часть доклада. Тщательно проверив и прочтя все... он не мог не признать, что действительно движение саботажа существует, что оно руководится по преимуществу из одного центра, и что этим центром является, в большинстве случаев, партия к. д. Само собой возникал вопрос: что с этим делать?... Ну, что же, — заговорил он,... раз так...
Партия левых эсеров, к примеру, не предприняла активных действий по блокировке реализации данного декрета, а лишь протестовала «в кабинетах». Это в своих воспоминаниях признал и бывший нарком юстиции И. Штейнберг. Более того, придя в начале января 1918 г. во Всероссийскую ЧК, представители ПЛСР активно проводили в жизнь меры, прописанные в указанном выше декрете.
После рассмотрения мнения некоторых историков по этому важному историческому сюжету, возвращусь к событиям, предшествовавшим созданию ВЧК. Итак. Несмотря на то, что Военно-следственная комиссия Военно-революционного комитета (уже подчинявшегося не Петроградскому совету, а Всероссийскому ЦИК) действовала достаточно эффективно, на заседании ВРК 21 ноября 1917 г. совершенно неожиданно прозвучало упомянутое выше предложение Ф. Э. Дзержинского о создании новой структуры — комиссии по борьбе с контрреволюцией (КБКР). И это предложение было принято. При этом замечу, что, как это не кажется странным, сам Ф. Дзержинский в состав данного органа включен не был. Но никто из состава ВСК также не был упомянут в протокольной записи. В руководстве ВРК посчитали необходимым привлечь к работе в комиссии новых лиц, как-то: Н. С. Скрыпник, И. П. Флеровский, Г. И. Благонравов, А. В. Галкин и В. А. Трифонов. Все они являлись членами большевистской партии, однако только Н. Скрыпник и Г. Благонравов имели юридическое образование. Надо иметь в виду, что все предложенные в КБКР партработники выполняли в это время иные, не менее важные поручения.
Каких-либо документов, подтверждающих реализацию решения о создании КБКР, мне найти не удалось. Причины, побудившие Ф. Дзержинского выступить с указанной инициативой и при этом не подвигшие его выдвинуть свою кандидатуру (если конечно она не была отклонена участниками совещания без отражения этого в протоколе), остаются абсолютно непонятными. Сказанное относится и к последовавшему решению ВРК. Иначе как непродуманным экспромтом, продиктованным некими, произошедшими в Петрограде событиями, либо субъективными обстоятельствами, все это назвать нельзя. Можно лишь предположить, что Ф. Дзержинский озвучил «наказ» близкого ему человека — Председателя ВЦИК Я. М. Свердлова, стремившегося, как известно, упорядочить работу Военно-революционного комитета в целом и ВСК в частности.
В отличие от других отделов ВРК, Военно-следственная комиссия действовала достаточно эффективно. На ее счету было следующее: расследование дела о восстании юнкеров, поимка скрывшегося из-под надзора бывшего царского министра внутренних дел А. Д. Протопопова, операция по выяснению состава и последовавший арест 27 членов стачечного комитета Союза союзов, проведение следствия над группой офицеров Гатчинской авиационной школы, подозревавшихся в подготовке вооруженных акций против новой власти, а также в отношении нескольких офицеров из Совета союза казачьих войск, признанного контрреволюционным органом, выявление склада оружия в городском лазарете, пресечение саботажных действий начальника милиции Петрограда Н. Иванова. Военно-следственной комиссией проводились активные мероприятия по состоявшему в основном из кадетов «Комитету спасения родины и революции». Удачно была завершена операция по вскрытию организации монархиста В. М. Пуришкевича. Вся ее руководящая головка подверглась аресту. Была вскрыта и ликвидирована монархическая подпольная организация «Белый крест».
Безусловно, с учетом спонтанности процесса формирования штата, требовалась чистка среди рядовых сотрудников ВСК и даже удаление некоторых ответственных работников, таких как секретарь комиссии матрос Л. Н. Алексеевский. Он некоторое время даже стал руководить всей оперативно-следственной работой после ухода из ВСК (3 ноября 1917 г.) большевика Я. Шейкмана. Как стало известно позднее, в конце декабря, пользуясь своим служебным положением, Алексеевский вымогал взятку за освобождение одного из арестованных. Были и другие преступные проявления со стороны отдельных лиц, задействованных в следственно-розыскных действиях. Вместо этого, натянутые отношения между Совнаркомом и Военно-революционным комитетом привели в итоге к ликвидации последнего. И это в условиях, когда уже было известно о скором начале забастовки государственных и банковских служащих, когда резко возросло количество массовых винных погромов, грабежей и иных преступлений в Петрограде.
На заседании ВРК 5 декабря 1917 г. принимается неожиданное для непосвященных решение о прекращении деятельности и роспуске Военно-революционного комитета, включая, естественно, и его следственный аппарат. Ликвидационной комиссии предлагалось осуществлять лишь экстренные меры по борьбе с контрреволюцией и то лишь на протяжении семи дней до завершения ее работы, т. е. до 12 декабря. Здесь обращу внимание читателей на значимый, по моему мнению, факт — Ф. Дзержинский не вошел в состав ликвидационной комиссии ВРК.
При рассмотрении этого исторического сюжета соглашусь с утверждением профессора С. В. Леонова: «бытовавшие в историографии объяснения, что ВРК якобы выполнил возложенные на него задачи, явно не соответствуют действительности.» Понятно, что были иные причины ликвидации ВРК, и, на мой взгляд, прежде всего субъективные.
Историки, изучавшие события первых послереволюционных месяцев, не раз отмечали сложный характер взаимоотношений Военно-революционного комитета с Советом народных комиссаров и с самим председателем СНК — В. И. Лениным. Однако, это не касалось непосредственно деятельности Военно-следственной комиссии. По крайней мере вопросы функционирования ВСК не выделялись Совнаркомом из общего объема работы Военно-революционного комитета и деятельность Комиссии не нашла какого-либо отражения в сохранившихся документах советского правительства. Поэтому можно предположить, что для ВСК просто не сделали исключения при роспуске ВРК. Но что интересно — в решении о роспуске ВРК прямо предписывалось Военно-следственной комиссии передать все дела в Военно-Революционный трибунал при Петроградском совете. Отсюда вроде бы ясно, что на 5 декабря 1917 г. никакого другого оперативно-следственного органа вместо ВСК и непосредственно подчиненного Совнаркому, создавать не предполагалось.