— Знаешь, — сказал я, — капитан Чаушев ждал меня все это время, хотя и не был в меня влюблен.
Илона напряглась, впилась в меня глазами, пытаясь понять.
— Ты смеешься? Ты теперь…
Я закрыл глаза, провел по лицу ладонью, словно стирая картины, вставшие передо мной.
— Я помнил о тебе все время. Часто только мысль о том, что ты есть и ждешь, заставляла меня подняться и двигаться дальше. Но знаешь, я не виню тебя. Ты действительно ни в чем не виновата. И ты поступила так, как заставили тебя обстоятельства. Вот только некоторые идут против обстоятельств… и побеждают.
Илона схватила мои руки, губы ее тряслись, взгляд прыгал по моему лицу, пытаясь прочитать что-то очень важное для нее.
— Давай уедем! — сказала она лихорадочно. — Уедем, переберемся в какой-нибудь мир, где никто нас не знает и где нас никогда не найдут. Это будет просто: ты же — Проходимец! Будем жить вместе. Захочешь, — возьмем с собой отца, твою сестру… Ты не думай: я не беременна от графа — никаких проблем с этим не будет…
Я посмотрел в ее глаза, где загорелась сумасшедшая надежда, где метались боль, страх, сомнение…
— Венчание было?
— Что? — не поняла она. — Ну да, в церкви, здесь так положено…
Я отвел ее руки и улыбнулся.
— «Что Бог сочетал, того человек да не разлучает».[4]Счастливой семейной жизни. И прости меня.
Ее широко распахнутые глаза непонимающе смотрели на меня. Затем сквозь страх и непонимание проступила боль, сменившись гневом, даже яростью. Вот уж воистину: от любви до ненависти — один шаг.
— Дурак, ты же жалеть будешь, ты же…
— Не переживай, — перебил я ее, пока она не наговорила лишнего. — Я уеду отсюда и не попадусь тебе на глаза. Еще раз прошу: прости меня и… спасибо тебе.
Видно было, что она не понимает. Что я веду себя не так, как должен был бы, по ее мнению.
— Я ставил неправильные цели, — пояснил я, — теперь это исправлено. Спасибо, что сделала меня сильнее.
Она стояла, застыв, а я поклонился ей и зашлепал по мокрой аллее к выходу из сада.
— Не заставляй меня оставаться виноватой! — донесся мне в спину ее крик.
Я остановился, затем тряхнул головой и пошел дальше сквозь летний дождь, улыбаясь почему-то, хотя внутри и поселилась боль.