— Собор Парижской Богоматери! — удивленно сказал Сью.

— Какой-какой матери? — высунула голову Алиса.

— Парижской. Богоматери. Только раз в пять больше — это точно! Я его только на картинках видел… Считается шедевром христианской средневековой архитектуры… Несколько раз горел, потом вообще в мечеть перестроили… А тут на тебе — увеличенная копия… Даже интересно — чья инициатива была?

Движение по улицам Элая было не слишком оживленным — люди предпочитали пользоваться подземкой. Здесь технологии и традиционность причудливо переплетались, мелькали курьеры-квадрокоптеры, над брусчаткой мостовых парили гравиплатформы, а стражники в очках дополненной реальности сжимали древка алебард, лезвия которых характерно блестели атомарной заточкой.

— Ярр такой… Ярр! — выдала Кавальери.

Сью бросил взгляд в боковое зеркало и увидел девичий силуэт в туфлях на каблуках и белом нижнем белье. И тут же отвел глаза, и проговорил:

— Это даже странно: здесь нет одинаковых городов и поселений, но яррский дух присутствует повсюду! Киберсредневековье какое-то… Рыцарский футуризм!

— Вот-вот-вот, набросай этих терминов Зборовски, он оценит. Ну что, я готова! А ты надень светлую рубашку и причешись! И шнурки завяжи!

Он обернулся, пользуясь остановкой на пешеходном переходе, и восхищенно закатил глаза: легкое светлое платье чуть ниже колен, поясок на талии, босоножки — на Алисе всё это смотрелось бесподобно.

— А что? Тут пока еще лето, могу я себе позволить…

— Можешь, конечно можешь! — Виньярд подумал, что даже вздумай она надеть мешок из-под картошки — всё равно будет смотреться отлично.

Рубашку Виньярд переодел, когда они припарковались у выбранного для ночевки мотеля — недалеко от собора. Несмотря на свою репутацию религиозного центра, Элай не производил впечатление чопорного и аскетичного города. Напротив — народ тут шутил, смеялся, махал друг другу руками. Разные наряды, разные голоса, разные лица… Но когда раздавался колокольный звон — все останавливались, сотворяли знамение, а потом продолжали улыбаться, целоваться, разговаривать. К этому сложно было привыкнуть — колокола били каждый час!

— И как мне тут его найти? — Сью нерешительно остановился перед громадой собора. — Где тут обычно смиряют гордыню-то? К кому тут обратиться?

— А пойдем сначала свечку за багаудов поставим тогда? Я никогда не была в церкви, если честно…

Они поднялись по ступеням к дверям храма. Темные дубовые доски, бронзовая инкрустация в виде растительного орнамента, скульптуры воинов и святых, и яркая, золотая надпись на надвратной арке.

— «Я — СВЕТ, а вы не видите Меня. Я — ПУТЬ, а вы не следуете за Мной. Я — ИСТИНА, а вы не верите Мне. Я — ЖИЗНЬ, а вы не ищете Меня. Я — УЧИТЕЛЬ, а вы не слушаете Меня. Я — ГОСПОДЬ, а вы не повинуетесь Мне. Я — ваш БОГ, а вы не молитесь Мне. Я — ваш лучший ДРУГ, а вы не любите Меня. ЕСЛИ ВЫ НЕСЧАСТНЫ, НЕ ВИНИТЕ МЕНЯ», — прочитала вслух Алиса и вздохнула. — Ну, пошли.

Дверь удивительно тихо отворилась и они оказались в наполненном таинственными ароматами, негромким пением и лучами света пространстве собора.

В простой зеленой мантии, с непокрытой головой на амвон вышел первосвященник Ллевелин Подорожник. Смолк хор, затихли последние отголоски торжественной литании, эхом отражаясь от сводов собора.

— … я зашел в один из этих модных барбершопов, будучи по делам в Сезаме, — без предисловий начал он то ли проповедь, то ли разговор с прихожанами собора. — Моя борода нуждалась в уходе, да и волосы отрасли, и я подумал, что стоит попробовать идти в ногу со временем, ну и заодно поддержать малый бизнес. И зашел. Тамошние цирюльники весьма искусны в деле бритья и стрижки, так мне сказал Эйб Джонатан.

Тут кое-кто из людей не смог сдержать улыбку — бессменный министр юстиции обладал гладкой как яйцо головой. Кажется, и сам Ллевелин прятал в усах и бороде усмешку.